Ее лицо оставалось непроницаемым.
– Шансы его точно выше, чем месяц назад. Впрочем, Урсула до сих пор не верит в это. Зэц ведет свою игру слишком давно. Она считает, Эдвард не может надеяться на победу без помощи Пятерых.
И какова тогда будет плата за эту помощь? Но тут наконец подошла их очередь, и Джулиана избавили от необходимости обсуждать эту тему дальше.
Еда помогла, но после обеда он понял, насколько ослаб от болезни. Наутро ему придется идти – теперь он не сомневался в том, что хочет остаться со Свободными, хотя бы чтобы посмотреть, чем закончится это путешествие по Вейлам. Он сомневался, что ему предоставят верховое животное или место в телеге – уж во всяком случае, не с Пинки, дирижирующим всем этим цирком.
Количеству людей потрясало. Люди продолжали подтягиваться и после захода солнца, хотя он не мог сказать, новобранцы это или отставшие за день паломники. Нигде в истории Вейлов не описывалось ничего подобного, и он гадал, что думает об этом Пентатеон. Пытаясь поставить себя на место Зэца, он не видел никакого способа, каким этот поганец мог остановить такую массу людей, разве что бросить на нее всю таргианскую армию. Конечно, до какой-то степени он мог бы влиять на погоду, но ценой фантастических затрат маны. Если он пошлет Жнецов, те, конечно, сделают свое дело, сотворив новых мучеников за Освободителя, к тому же все это будет происходить так близко от самого Освободителя, что тот извлечет из этого кучу маны. Похоже, Экзетер избрал беспроигрышную тактику. Вопрос заключался теперь в том, как долго сможет он удерживать свое воинство вместе: эпидемия гриппа рано или поздно сойдет на нет, надвигается зима. Подобно рою саранчи эта орда должна была все время двигаться; в противном случае ей грозил голод. Любая ошибка в расчетах могла привести к катастрофе.
После долгих поисков Джулиан нашел-таки Онкенвир – та стояла в огромной толпе поющих. Она пела вместе с ними, хотя он сомневался, что она разбирает слова. Она равнодушно взглянула на него, очевидно, не узнав, и непонимающе уставилась на кошелек, который он ей протягивал. Он оставил его ей, абсолютно уверенный в том, что очень скоро ее от него освободят. Когда он уходил, она все продолжала пребывать в том же восторженном трансе.
Он отправился поговорить с Экзетером. Он должен поблагодарить его по-человечески; он должен попробовать извиниться перед ним, поскольку теперь тоже разделял вину. Однако пробиться к Освободителю оказалось не так-то просто. Даже когда лагерь уже засыпал под холодными звездами, Эдвард продолжал свою работу. Он проповедовал, он отвечал на вопросы, он исцелял больных, которых все подвозили и подвозили целыми телегами.
Джулиан не искал обходных путей; завернувшись в одеяла, сидел он в толпе, зачарованный словами вечерней службы. Это было потрясающее представление. Слова вроде бы просты, идеи тоже упрощены до предела, и все же они вселяли веру. Даже пришелец вряд ли устоял бы теперь перед харизмой.
«Есть лишь один бог, Бог Неделимый. И в каждом из нас есть божественная искра. Замечали ли вы ее в других? Ощущали ли вы ее в себе порой? Не часто. Она редко проявляет себя, и все же она есть. Мы стараемся, и иногда у нас получается. Все мы бываем плохими, но нет таких, которые были плохими всегда. И когда мы умрем – а мы все рано или поздно умрем, – думаете, эта искра пропадет? Вовсе нет! Наши тела умрут, но Божья искра в нас – никогда.
Тогда куда она девается, эта искра? Чародеи обещают вам место на небесах, среди звезд. Вы никогда не задавались вопросом: что вы будете там делать? Просто смотреть вниз на мир? Вам никогда не приходило в голову, что это может наскучить? Ничего не делать, только смотреть? Конечно, первые недели это было бы даже приятно, согласен. Освободиться от страха смерти, освободиться от боли, хвори и страданий – разве это не прекрасно? Но как долго вам будет нравиться это? Месяц? Год? Столетие? Тысячу лет? Миллион? Говорю вам: то, что обещают чародеи, – обман. Говорю вам: их рай неизменного совершенства очень скоро обернется адом, а их вечность – истязанием скукой! К счастью, правда – иная».
Он начал описывать теорию переселения душ, и Джулиан при всем своем недоверии понял, что тоже заинтригован этим. Идея Экзетера о реинкарнации не совпадала с той, вечной, единственным спасением из которой являлась нигилистическая нирвана. Это была светлая, радостная идея развития, своего рода лестница к Богу, этакая реинкарнация в духе «собирайте-значки-бойскаутов-и-получите-повышение». Она не призывала к отказу от мира, ибо только в этом мире набирались очки. Она обещала каждой душе единение с Богом, а не Страшный Суд, и не напоминала напрямую ни одну из известных Джулиану земных религий. Интересно, и где это Экзетер выкопал такую?
Как знать, подал голос сидевший в нем скептик, может, он и прав. Кто вернется, чтобы рассказать, так это или нет? По крайней мере схема не менее привлекательна, чем любая другая, – возможно, именно из-за этого его старый друг и положил ее в основу новой веры. Для того чтобы одолеть Зэца, ему нужны последователи, а для того чтобы набрать последователей, ему нужна вера, а уж что там недоговорено, будет ясно на вечеринке по окончании игры.
Вот было бы здорово верить в подобную ерунду, сказал Джулиан-циник, верить всем сердцем и надолго. Во Фландрии ему приходилось видеть, как смертельный ужас превращает в верующих, пусть ненадолго, кого угодно, даже его самого. Увы, Бог сотворил мир не таким уютным, каким его надо было бы сотворить с точки зрения людей вроде Эдварда Экзетера. Тут Джулиан вздрогнул, сообразив, что наделяет Экзетера верой в то, что он проповедует.
Когда служба завершилась, помощники выстроили желающих поговорить с Освободителем в очередь. Он находил слова для каждого – спокойные, утешающие, благословляющие, ободряющие. Потом проситель проходил дальше, и походка его становилась чуть легче, а Экзетер уже разговаривал со следующим.
Ожидая своей очереди, Джулиан разглядывал эту высокую, худощавую фигуру. Даже с расстояния в несколько десятков ярдов, в слабом свете костров, ему показалось, что он видит ту разницу, о которой говорила Алиса. Экзетер изменился, всего за две недели. Уверенность? Да, конечно. Властность? Несомненно. Но было и еще нечто, чего Джулиан никак не мог определить.
Избыток маны? Может, Экзетер превращается в бога или по крайней мере считает себя богом, как и все остальные? Может ли оккультная власть разлагать так же, как преходящая, земная? И так быстро?
Что бы ни случилось, это был не тот Экзетер, которого он ожидал увидеть, и по мере того как подходила его очередь, решимость Джулиана таяла. Он все сильнее ощущал себя примерно так же, как в Букингемском дворце, в ожидании, пока король Георг прикрепит ему на мундир медаль. Его благодарность – такая мелочь, это пустая трата времени Освободителя. Горькие упреки двухнедельной давности казались теперь не просто неуместными, а абсолютно неуместными, равно как и мелкие манипуляции Пинки. Экзетеру не нужно ничьих извинений. Экзетер прав с самого начала, и жертва, в которую принесли себя его последователи, оправданна точно так же, как и множество подобных жертв, принесенных на Западном фронте. Просто он видит за дымом пламя, чего не дано Джулиану. Зло порождает зло, и тут уж не до сантиментов.
Он чуть было не повернулся и не сбежал. Нет, он выдержит. Еще один шаг – и он лицом к лицу с
