В первый же раз, когда они задержались у ручья напиться, он, даже не смыв остатки высохшей крови с лица, попытался просить Освободителя о прощении и наставлении.
– Не думай об этом сейчас, – сказал Д’вард. – Будет еще время все прояснить. Как твои синяки?
Тянулись часы. Дош начал оступаться все чаще и чаще. Каждый раз Д’вард слышал, как смолкало шлепанье его ног по грязи, возвращался, помогал ему, перемазанному грязью с головы до ног, встать и заставлял его бежать дальше. А потом даже Д’вард начал выбиваться из сил, ибо тоже падал все чаще и чаще. Дождь превратился в ливень.
Они укрылись под мостом в том месте, где дорога некоторое время тянулась прямо по насыпи через болота. Время от времени дорога взбегала на деревянные мосты, пропуская под собой ручьи, однако вода в это время года стояла низко, обнажая песчаное ложе. Они залезли под поросшие зеленым мхом бревна и, блаженно кряхтя, вытянули усталые ноги. Дождь барабанил по доскам всего в нескольких дюймах над ними, но до них не доставал.
Почти не доставал. Дош отодвинулся от просочившейся струйки.
– Поспи немного, – пробормотал Д’вард.
– Неделю или две?
– Лучше уж одну. Когда Прат’ан проснется и обнаружит, что меня еще нет, он мне шею свернет.
С минуту Дош озадаченно думал над этим, потом до него дошло, что это звучит забавно, и он сам удивился своему смеху.
– М-м? – не понял Д’вард. – Ох да, свернет, конечно, когда я вернусь. Ничего, он справится как-нибудь без меня, верно? Понимаешь, сегодня нам как раз предстоит долгий переход.
– Так отложи его, – посоветовал Дош. Освободитель говорил Висеку, что переходит с узла на узел. Интересно, что это за узлы такие? – Отдохни сегодня, пройдешь завтра.
Д’вард начал бормотать что-то про надвигающуюся зиму и проблемы с едой в случае, если Свободные задерживаются на одном месте, но его голос уже доносился до Доша откуда-то издалека…
– Осторожно! – Чья-то рука поймала голову Доша как раз вовремя, чтобы не дать ей врезаться в балку.
Дош встревоженно щурился спросонок, пытаясь сообразить, где он, почему ему так омерзительно холодно и что за болван брызгает на него водой. Потом он услышал шум и понял, что это бревна над головой, сотрясаясь, стряхивают на него влагу. Вода рядом с мостом отсвечивала зеленым лунным светом, значит, они проспали совсем немного. Час, максимум два. Дождь прекратился.
– Что?
– Солдаты!
По мосту цокали копыта. Много копыт.
Дош приподнялся на локте, чтобы взглянуть поверх своего спутника на тени на водной глади. Он увидел очертания улан верхом на моа. Они спешили на запад. Он посмотрел на Д’варда – от него виднелись только поблескивающие в темноте глаза – и спросил:
– Они за нами?
– Думаю, не только за нами. За всеми Свободными. Нам надо переждать, а потом вернуться и попробовать срезать по тому берегу озера.
– Нет, – возразил Дош. – Стоит им сойти с моста, и они поедут намного быстрее. Нам не успеть раньше них, каким бы путем мы ни пошли.
Д’вард тихонько застонал.
– Возможно, ты прав.
Арьергард прошел, и шум стих.
Зачем идти дальше? Если ниолийская кавалерия выступила против Свободных, все, что застанет Освободитель, вернувшись в лагерь, – это только арестованных или убитых последователей. Впрочем, Д’вард все равно вернется. Уговаривать его бежать и скрываться – пустая трата времени. А если он вернется, он, возможно, совершит еще одно чудо, даже без помощи Ирепит. Он же Освободитель.
Дош припомнил времена своей службы у Тариона, командующего нагианской кавалерией. Что ж, может, и не все так плохо? До рассвета солдаты станут на бивуак, чтобы дать отдохнуть моа. Возможно, они с Д’вардом и успеют вернуться в лагерь.
Это казалось невозможным. Это и было невозможно – два изможденных человека на сбитых в кровь ногах не могут обогнать отряд верховых улан. Но они сделали это.
С рассветом, окрасившим далекие склоны Ниолволла в розовый цвет, они миновали поле, на котором паслись стреноженные моа и грелись у походных костров люди. Королевские уланы не проявили интереса к двум крестьянам, спешившим куда-то пешком, и не стали задерживать их. Как только поле скрылось за поворотом дороги, Д’вард ускорил бег. Каким-то образом Дош ухитрялся не отставать, даже несмотря на то что ноги у него были короче.
Лагерь Свободных был организован гораздо хуже и занимал гораздо больше места, чем лагерь королевских улан. Паломники уже проснулись, и большая часть их собралась на берегу реки, умываясь, собирая постель – у кого она была, конечно, – распевая гимны или подъедая то, что осталось от вчерашнего ужина. Мало кто из них обратил внимание на двух оборванных, перепачканных грязью молодых людей, которые плелись по раскисшей дороге, и уж точно никто не узнал в одном из них своего предводителя.
По ту сторону дороги, на склоне, где рядом со скалой-кафедрой стоял шатер Освободителя, суетились, как растревоженные муравьи, воины Сотни; похоже было, что они ищут тела. Прат’ан первым узнал приближавшихся. Здоровяк закричал и большими прыжками понесся им навстречу. Казалось, он готов был заплакать от радости и одновременно пронзить Доша копьем за похищение Освободителя. Остальные воины бежали следом. Дош устало плюхнулся на траву.
Д’вард остался на ногах, хоть его и шатало от усталости.
