презрительный взор на Инос.
– Я предлагала тебе свою помощь, и ты отвергла ее. И наследства тебе не досталось. И дома у тебя нет. И родины.
Печально. Значит, это правда. Скараш мог говорить неправду, но волшебнице врать незачем.
– Ваша помощь, кажется, вынуждала меня выйти замуж за гоблина. – Инос старалась говорить тихо и спокойно.
Волшебница повернулась так, что оказалась впереди колонны.
– Если закрыть глаза, сладкая моя, то они все одинаковы: кто потяжелее, кто волосат не в меру, кто хватает покрепче – ну, а в остальном одинаковы.
– Вряд ли я смогла бы прожить всю жизнь с закрытыми глазами.
– Они у тебя и без того закрыты. Дура!
Инос не рассердилась, но ее не оставляло какое-то странное предчувствие.
– Кажется, моим королевством распорядились без меня. А раз так, то необходимость в вашей помощи отпадает. Впрочем, посадить меня на трон было не в вашей власти – Протокол запрещал.
Глаза колдуньи сверкнули злобой.
Но Инос не стала ждать.
– Я рада, ваше величество, что у вас были добрые намерения. И теперь я смиренно прошу вас помочь нам с тетей вернуться в Краснегар, туда, откуда вы нас забрали.
Презрительный смех колдуньи рассыпался по комнате.
– А что я получу в награду за свою заботу? Как насчет компенсации за то, что я по твоей милости потеряла своего вассала? Нет, Иносолан, ты потеряла всякие права на мою помощь после того, как сбежала из города.
– Это вы все устроили! Вы, и больше никто! – Инос теперь уже кричала, ее начала захлестывать злость. – Это была ваша идея и...
– Нет, кошечка, это была твоя идея. И в твою голову вложила ее не я. И если бы не моя магия, ходить бы тебе сейчас с ребеночком от этого барахла краснорожего, которое вон, на полу валяется.
Злыдня! Как только язык у нее поворачивается на такое вранье? Инос глубоко вдохнула и...
– Молчи, или я заставлю тебя молчать. Да он же задыхается от похоти при одном только взгляде на тебя.
Раша усмехнулась, у Инос по спине пробежала дрожь.
– Нет уж, мы тебя здесь оставим. Мы научим королевских дармоедов трудиться. Тетку твою на кухню отправим, полы будет мыть. А тебя... тебя отдам одному моему стражнику, я уже присмотрела какому. У него, знаешь ли, необычная манера развлекаться.
Она говорила и смотрела на Азака.
О Боги! Придумала ему пытку – мучить любимую девушку у него на глазах. Почувствовав, как задрожали руки, Инос сцепила их за спиной. Она должна быть стойкой, чтобы и Азаку достало выдержки. Унижая Инос, Раша унижала и Азака. Колдунья может даже заставить его смотреть...
Молчание. Никто не произнес ни слова.
Тогда волшебница обратилась к распростертому перед ней мужчине:
– А ты, чудо в перьях! У меня для тебя грустные новости.
Азак продолжал молчать.
Раша, уперев руки в боки, вздернула свой изящный подбородочек; жест вышел какой-то неубедительный.
– Это правда, что Элкарас теперь мне не служит. Олибино действительно разбил мои чары. Возможно, он могущественнее меня, потому что ему помогает больше вассалов. Но я не всю свою силу вложила в это заклятие – волшебники почти никогда этого не делают. У меня все еще есть сила, и ему не узнать, сколько именно. И что гораздо важнее, здесь я в своей крепости.
И она с торжеством обвела стены широким взмахом рук.
– Как ты думаешь, зачем волшебники строят замки? Дворец весь защищен. Чтобы сломать мою оборону, нужно невероятное количество сил. Если он пошлет своих вассалов, я отгоню их прочь. Если они все же прорвутся внутрь, то освободится так много энергии, что здесь все взлетит на воздух. Подумай еще раз как следует, малыш.
Азак секунду-другую изучал ее, а потом спокойно спросил:
– Чародей Востока тоже наложил на меня заклятие?
Раша заколебалась, и Инос почувствовала, что общий настрой неуловимо изменился.
– Насколько я понимаю, нет, – осторожно ответила волшебница.
Он глубоко вздохнул. Эта новость была для него великим облегчением.
– Позвольте мне подняться, пожалуйста.
Пожалуйста?
Глаза волшебницы чуть-чуть расширились.
– Что ж, вставай.
Азак поднялся, потирая ушибленные колени. Затем расправил плечи и скрестил руки на груди.
– Если вы обещаете вести себя прилично, ваше величество... то я приглашаю вас на мою свадьбу, через три дня.
Инос поперхнулась. В ответ на этот вызов лицо Раши вспыхнуло яростью. Не успела она ответить, как Азак мягко повторил:
– Ваше величество.
Именно этот титул она так жаждала получить. И вот, когда молчание стало невыносимым, Раша устало сказала:
– А как же быть с проклятием? Она же сгорит в твоих руках.
– Я смиренно надеюсь, что в качестве свадебного подарка вы снимете его.
Смиренно? Раша попыталась снова изобразить презрение.
– Снять для всех женщин или только для нее?
Шел неприкрытый торг. Инос старалась ничего не упустить в этой беседе.
– Предпочтительнее – для всех, но достаточно – только для Иносолан.
Инос воскликнула:
– Азак! – и остановилась. Ведь это было невероятнейшее из признаний в... в любви?
И капитуляция.
Он не мог бы предложить ей большего – даже все его королевство не стоило такой жертвы.
Лицо Раши расплылось в улыбке, от которой у Инос заледенела кровь.
– Уже через три дня?
Азак был напряжен, как тетива лука, но лицо его оставалось непроницаемым.
– Пожалуй, семидневный срок будет выглядеть приличнее, – хрипло проговорил он.
Она подошла к нему вплотную и посмотрела снизу вверх. В глазах-угольках сверкнул вызов.
– А до этого?
– На ваше усмотрение.
Когда Инос увидела победную улыбку Раши, ее в дрожь бросило от ужаса. Волшебница сняла тонкими пальчиками покрывало с лица и подставила губы для поцелуя. Ее внешность могла бы показаться нежной и юной, если бы не приоткрытые губы, такие жадные, что не к лицу девичьей невинности.
Но Азак все понимал. Он обнял ее и поцеловал.
Она может любого мужчину свести с ума, так он однажды сказал Инос. Когда поцелуй оборвался, лицо султана горело. Он смотрел на свою соблазнительницу, не на Инос.
И вдруг Раша преобразилась. Юная красавица покрылась морщинами, постарела, превратившись в безобразно-желтую сварливую старуху – ту самую, которую Инос до того дважды видела мельком. Драгоценности и воздушная прозрачная ткань стали грязными коричневыми лохмотьями, волосы повисли седыми патлами, шелковая кожа высохла и сморщилась.
Чтобы поцеловать колдунью еще раз, Азаку пришлось теперь нагнуться пониже.
Инос отвернулась, а потом вдруг поняла, что разглядывает переплетенные в непристойных позах скульптуры.
