Шонсу снова бросил на жреца свой убийственный взгляд.
— Да, он говорил так.
Он не ошибся? Не значило ли это, что он все-таки слышал их разговор с Таной? Это выглядело невозможным.
— Конечно! — ответил Хонакура, опасаясь, что это недостаточно убедительно звучит из уст человека в одеждах Безымянного.
— Очень хорошо! — сказал воин. — Я скажу тебе, что я делаю, если ты расскажешь мне о братьях Икондорины.
Теперь была очередь жреца призадуматься. Как это он мог оказаться таким глупцом, чтобы сообщить Шонсу о них? Это могло вызвать серьезные неприятности даже в самом начале их отношений, когда он еще не разобрался, насколько сам впутан в эту историю. Как-то он упомянул, что в жреческих сутрах говорится о двух братьях Икондорины, рыжеволосом и черноволосом. В тот вечер, помнится, он очень устал.
— Боюсь, мне придется разочаровать тебя, милорд, — наконец сказал он, — там были откровенные ссылки на Ннанджи и Катанджи. Но это и все — ведь они присоединились к твоему походу, и пророчество исполнилось. Больше добавить нечего.
— Мне бы хотелось проверить в это!
— Я не могу выдать сутры моей гильдии!
— Тогда я не могу сказать, что я делаю.
Хонакура сердито отвернулся. Мальчишка! Тут он увидел, что Ученица Тана снова появилась на палубе, и на этот раз в жемчугах Ннанджи. Ага! И она облокотилась о поручни так, чтобы Ннанджи мог ее видеть. Похоже, событие, указанное в сутре, скоро исполнится.
Он обернулся к Шонсу, который был в это время занят Джией, и Хонакура успел заметить отблеск спрятавшейся улыбки на лице рабыни. Они смеялись над ним!
— Сами истории к делу не относятся! — сердито сказал он. — И совершенно банальны! Например, сутра, в которой упоминается о черноволосом брате, имеет предисловие: «Трубы для воды делают из свинца».
Это, как он считал, способно охладить армию воинов.
Шонсу задумчиво кивнул.
— Совершенно с этим согласен.
— Действительно? Может, будешь так добр продолжить дальше, милорд?
Воин послал Джие еще одну улыбку, не замеченную жрецом. Уж не подмигнул ли он ей?
— С удовольствием! — сказал он. — Трубы для воды ничего не дают и ничего не забирают; они только пропускают через себя вещество, воду, из одного места в другое, совсем как хозяйка Брота перевозит грузы из одного порта в другой. Но их служба жизненно важна для Людей. Трубы для воды — нужные вещи, а свинец — самый доступный из металлов. Заключение: простой народ, не представляющий собой ничего особенного, может выполнять нужную работу, он не заслуживает презрения. Правильно, ученый?
Хонакура сердито согласился, что все правильно. После всех этих недель он должен был бы помнить, что перед ним не обычный воин. Даже из жрецов немногие могли бы так работать над собой, да еще столь быстро.
— Послесловие, могу предположить, такое: «Цени работу, а не слова!»
Снова правильно, мрачно согласился жрец.
— Притчу, пожалуйста?
Хонакура начал было снова возражать, что не имеет права разглашать жреческие тайны, но тут поймал взгляд Шонсу. В уголках его глаз сверкала улыбка, наводя на мысль о молодой поросли, расколовшей гранитную глыбу. Эта улыбка смущала — она была такой заразительной! И тут они оба рассмеялись. Словно нож повернулся в груди Хонакуры, но потом ему сразу стало легче.
— Очень хорошо, милорд. Полагаю, я могу рассказать тебе ее. Но предупреждаю — это совершенно глупая, банальная история.
— Которая может еще и вызывать глубокие мысли? — невинно спросил Шонсу.
Хонакура снова рассмеялся, отказываясь сопротивляться дальше, и тихо запел:
Большой человек способен на соответствующий смех, и Шонсу доказал это — запрокинув голову, он захохотал, словно гром раскатился по небу. Пение прервалось. От бушприта до кормы Людские головы в изумлении повернулись, улыбки появились на лицах — моряки радовались, что их герой вернулся в свое обычное доброе расположение духа.
— Потрясающе, — заявил Шонсу. — Художник не мог бы нарисовать лучше — Катанджи собственной персоной! Честен лицом! И ты говорил, что истории не относятся к делу? Ну, давай, святейший, поделись со мной следующей.
— Нет, милорд.
Сердитое выражение лица вернулось на место.
— Я делаю игрушку для Виксини.
— Не торгуйся, милорд, — строго заметил Хонакура, впрочем, его уже не сильно заботило занятие Шонсу. Он совершенно точно не должен был открывать ему вторую сутру.
— Половина правды оставляет скрытой вторую ее половину! — назидательно произнес Шонсу. — Я представил себе, что если Виксини способен на такую работу, то, может, и воин справится… Почему бы тебе мне не рассказать?
— Бог велел тебе доверять мне, — ответил Хонакура.
Ннанджи с Таной ушли глубоко в свой мир, не отходя от поручней.
— Но могу ли я доверять Богу? — спросил Шонсу.
— Милорд! — изобразил возмущение Хонакура, но глубоко внутри себя он разделял эти сомнения.
Воин взглянул ему в лицо.
— Почему он не сказал точно, что от меня требуется? Как я могу служить ему в этих условиях? Что
