– Богам ничего не стоит облегчить самые страшные муки. Несомненно, это по их воле мы встретились в трудную для нас обоих минуту.
Раздался новый крик, еще более громкий. Что за пытка!
– В трудную минуту, капитан?
Голубые брови поднялись.
– Только в самом крайнем случае, когда угрожает ужасное бедствие, корабли тритонов заходят в чужие порты, отец. Мы отважились рискнуть, чтобы раздобыть священника.
Акопуло едва не онемел от потрясения. Как он мог не предусмотреть подобного поворота событий?
Тритону явно не сиделось на месте.
– Боги в своей премудрости наслали на нас беду. Один юноша, который плывет с нами, умирает и нуждается в утешении.
Акопуло пробормотал что-то подобающее обстановке, хотя в голове у него царила неразбериха. Он должен был сообразить, что появление тритонов в Исноссе добром не кончится – обезумевшие от похоти тритоны и одержимые ревностью фавны примутся убивать друг друга, да и женщины в стороне не останутся. Акопуло следовало бы знать, что ни один капитан в здравом уме не станет по пустякам рисковать собой и матросами, и весьма неразумно объяснять ему, что он понапрасну подвергал опасности свой экипаж.
Понурив голову, тритон тихо проговорил:
– Мой сын! Мой младший сын!
– Благо вездесуще, – пробормотал Акопуло, – нужно только видеть его.
Поразмыслив несколько минут, он припомнил бы сотни других цитат, способных утешить скорбящего отца.
– Вы пойдете к нему, отец? – спросил моряк, поднимаясь со своего места.
– Я бы хотел знать подробности, – сказал Акопуло и чуть не добавил: «Сын мой».
Капитан снова сел, не глядя на гостя. Серебристые глаза тритона заблестели ярче, словно на них проступили слезы.
– Мы грузили песок на корабль. Я много раз высаживался на том пляже и ни разу не встречал там ни души, но в этот раз из лесу вышла женщина. – Скорбно покачав головой, капитан продолжил: – В ней не было ничего особенного – не молода и не красива, обычная женщина, которая собирает на берегу моллюсков, но матросы тут же побросали лопаты и кинулись за ней. И это естественно…
– Э… естественно? – пробормотал Акопуло, с трудом скрывая отвращение.
– Нам еще, я думаю, повезло, – вздохнул капитан. – После такой встречи редко кто выживает. Спасибо, спас ветер.
– Боюсь, я не понимаю. Ветер?
– Об этом редко упоминают, – продолжал тритон, – но ветер имеет большое значение.
Акопуло снова обратил внимание на замеченный им ранее приторный запах. Неужели так пахнет от тритонов?
Будь Акопуло женщиной, привлек бы его такой запах? Неужели женщины бросались бы на него, если б от него так пахло? Какая гадость!
– Женщина увидела опасность, – продолжал моряк, – и обратилась в бегство. Ветер дул ей в лицо, иначе она бросилась бы в другую сторону. Как только она скрылась в лесу, ветер изменил направление, старые матросы пришли в себя и попытались образумить молодежь. В драке мой младший сын получил удар ножом. Ему только шестнадцать лет, отец! Что я скажу его матери?
Капитан всхлипывал, закрыв лицо руками.
Акопуло чуть не разрыдался. Ну почему его угораздило влипнуть в такую историю из-за шайки дикарей, охваченных звериной похотью?! Впрочем, безумная ревность, вызванная присутствием тритонов, не считается грехом. Ни церковь, ни законы Империи за нее не карают. Акопуло следует скрывать свое мнение по этому поводу.
– Но и другой мой сын тоже нуждается в утешении, – пробормотал капитан.
– Что с ним? – спросил Акопуло, с каждой минутой чувствуя себя все хуже.
Тритон поднял заплаканное лицо:
– В припадке безумия он ударил брата ножом в спину.
– И ты хочешь, чтобы я уговорил его приободриться, – чуть не завопил Акопуло, но вовремя сообразил, что в этом и заключается обязанность священника.
Капитан рискнул всей командой, чтобы пригласить к сыновьям священника, и если Акопуло признается, что он самозванец, его тут же выкинут за борт.
Значит, ему придется разыгрывать комедию, прикидываясь священником, утешая умирающего и ободряя раскаивающегося преступника. Это святотатство, грех, считавшийся более серьезным, чем убийство.
Акопуло, осознав все это, похолодел. Неправда, что Боги говорят загадками. Их всегда поймут те, у кого есть воля и отвага, чтобы слышать. Акопуло почти никогда не испытывал затруднений в выборе правильного образа действий. Вот и теперь он прекрасно понял волю Богов.
Акопуло прогневал Богов, незаконно облачившись в одежду священника. Теперь они требуют, чтобы он продолжал обман, лишив его возможности снять облегчение. Нет, наказание не окончилось – оно еще
