Де Роже сделал выпад, и Оук парировал «бабочкой», перейдя в контратаку из пятой позиции. Де Роже пришлось защищаться. Оук нападал так быстро, что за его движениями трудно было уследить.
Отбив выпад соперника, Оук вывернул кисть и ударил де Роже в висок эфесом меча. Зрители взвыли.
– Есть!
Он опустил меч и отступил. Оба бойца посмотрели на коменданта.
– В голову нельзя! – задыхаясь, пробормотал де Роже.
– Нельзя в лицо, – упрямо возразил Оук. Доберош задумчиво погладил усы.
– Я сказал «лицо». Засчитано.
Придворные сердито загудели. Сабли засверкали глазами. Регент улыбнулся со своего насеста.
– Такое разрешается? – пропыхтел Вассайл.
– Да, – шепотом ответил Аркелл.
В настоящем бою де Роже уже лежал бы с разбитой головой. Но когда Оук усвоил столь хитрый прием? Он как будто знал, что противник раскроется.
– Ха! Шивиалец всегда побьет исилондца, – заметил посол: патриотизм явно брал верх над дипломатической учтивостью.
Доберош снова развел противников.
Теперь они начали более осторожно, держа дистанцию. Оба подняли мечи повыше, готовя не колющий, а рубленый удар.
– Сударь! Мне так жаль! – вскричал Оук. – Я не хотел. Вид у Клинка был испуганный, голос тоже. Аркелл знал, что друг не притворяется, но публика могла и не поверить. Прижав руку к перебитой ключице, де Роже не потерял, однако, благородства.
– Согласен, мессир Оук, вы сделали это непреднамеренно. – Он скрипнул зубами. – Милорд комендант, я вынужден прекратить поединок.
Шивиальские рыцари приветственно закричали, регент захлопал в ладоши, и наконец все остальные тоже наградили победителя жидкими аплодисментами.
Что же это такое? Аркелл мог поклясться чем угодно, что Оук и в подметки не годится де Роже. В Исилонде не было Белых Сестер, но нюхачи здесь, конечно, присутствовали, так что чудо, сотворенное Оуком, нельзя объяснить колдовством. Может, Роже уступил намеренно? Или Хазард ошибся в оценке его мастерства? Непонятно.
Доберош поклонился регенту:
– Не будете ли вы столь любезны позволить графу де Роже удалиться? Его рана требует ухода. Я объявляю победителем мессира Оука.
Оук растерянно оглянулся. Похоже, он не знал, стоит ли забирать тарелку со свининой. Регент поманил его, и Клинок, приблизившись, опустился на колено.
– Ваше мастерство, мессир, удивило нас. Все ли Клинки такие непобедимые?
Оук покраснел, став, вероятно, первым человеком, покрывшимся краской смущения в этом дворце. – Нет, ваше высочество. Я не настолько хорош. Капитан Бомон лучше. Он лично научил меня некоторым приемам. – На его лице появилось покаянное выражение. – Мне так жаль…
Хищник нахмурился, задумался и наконец сказал:
– Понятно.
Похоже, де Бриен был единственным в целом зале, кто сумел что-то понять. Аркелл не понимал ничего, хотя теперь он знал, где два его друга провели весь день.
– Мы не станем награждать вас свининой, сударь, – язвительно бросил де Бриен. – Канцлер, дайте ему кошель с золотом.
Затем последовал обед. В Айронхолле Аркелла не раз предупреждали, что служба Клинка по большей части сопряжена с невыносимой скукой, но никто не упоминал о пытках. Он и Оук стояли за спиной подопечного, и их пустые желудки ворчали дуэтом. Бо умел забывать о еде, занимаясь чем-то важным.
Стол регента стоял выше стола Вассайла, но оба ломились от яств. Супы и жаркое, рыба и оладьи, горшочки с ароматно пахнущим шоре, пироги и хлеб – всего этого хватило бы на весь двор. Но двор стоял и смотрел на вкушающих хозяина и почетного гостя. Когда первые блюда остыли, их убрали, заменив на новые, столь же изысканные и разнообразные.
За второй переменой последовала третья – жареный поросенок, миноги, тушеный фазан с…
Вассайл рыгнул. Регент почти не ел. Разговор тек вяло. Но еда… о, еда!
Далеко за полночь, когда свечи сгорели почти наполовину Аркелл вышел во двор подышать мягким, освежающим ночным воздухом. Мерцали фонари, тихо ржали лошади, привычно пахло сеном… Оук помогал лорду Вассайлу занять место в карете. Хейвика погрузили раньше.
– Сударь?
