раздраженно.) Не ты вот скажи, что в городе не пьют?
АНДРЕЙ. Пьют.
НИКОЛАЙ. А еще бомжи да пидарасы, да каждый день убивают кого-нибудь. Что не так?
АНДРЕЙ. Ну, бывает.
НИКОЛАЙ. Здесь хоть воздух чистый. Хотя ведь тоже что-то творится. То дожди пол-лета идут, то за всю зиму снега не увидишь. Мой дед как раньше говорил? «Будет дождик, будет гром – на хер нужен агроном». Как люди, так и природа. Ты не подумай, я не жалуюсь. Мне бы эту соплю на ноги поставить, и все – считай, свободен. (Хлопает себя по коленям).
АНДРЕЙ. Николай, я тут слышал... у вас в деревне человек один живет. Фронтовик. Он в войну летчиком был... Семенов Илья Сергеевич.
Николай сразу как-то подбирается и начинает сосредоточенно рассматривать пустую рюмку.
АНДРЕЙ. Мне про него в Кураевске рассказывали. Говорят, что необычный человек. Что-то вроде святого. Это правда?
НИКОЛАЙ. Что, правда? Дед как дед. Обычный можно сказать.
АНДРЕЙ. Вот как.
НИКОЛАЙ. Я ж тебе сказал, ничего у нас нет. Зря ты сюда приехал. Ей-богу зря. Это вон в Развиловке баптисты есть, а у нас ничего такого. Я вот завтра, хочешь, тебя к баптистам свожу?
АНДРЕЙ. Да нет, спасибо, я здесь похожу, посмотрю, а вечером уеду.
НИКОЛАЙ. Ну, как знаешь. Ладно, ты, наверное, спать хочешь?
АНДРЕЙ. Да не, я в автобусе подремал.
НИКОЛАЙ (усмехаясь). Ну, ты-то ладно, а я хочу. Я тебя здесь на диванчике положу.
Николай выключает свет и зажигает стоящую на подоконнике лампу. Уходит на другую половину дома и приносит подушку. Андрей стаскивает через голову свитер и устраивается на маленьком скрипучем диванчике, стоящем тут же возле буфета.
НИКОЛАЙ (с досадой). Вот черт, чуть не забыл! Мне до Пашки-сменщика дойти надо, насчет завтра договориться, там халтура небольшая получается. Так что давай, спи, а я быстро схожу.
АНДРЕЙ ( приподнявшись на локте). Хорошо. Спокойной ночи.
Николай снимает ватник, обувает галоши, и аккуратно прикрыв дверь, выходит из дома. Андрей выключает лампу, и некоторое время лежит в темноте. Андрею не спится. Еще в детстве он придумал прием, позволяющий быстро и глубоко заснуть. Надо было представить ночную, обезлюдевшую улицу, на которой стоял его дом. Представить как там холодно, пустынно. Тогда кровать становилась единственным в мире убежищем, теплым и уютным провалом. Андрей засыпает. За окном начинается ливень.
Фойе сельского клуба. Окна наглухо занавешены тяжелыми, защитного цвета шторами. По углам помещения на табуретках расставлены лампы-коптилки, сделанные из орудийных гильз. С потолка в изобилии свисают на нитках модели самолетов времен второй мировой войны. На четырех, расположенных друг за другом длинных лавках, сидят три десятка агафоновцев. Они тихо переговариваются.
– Машка-зараза никак не раздоится, умучились уже все с ней...
– А ты кипятком ошпарить попробуй...
– Говорят, на усадьбу кирпич битый завезут, надо будет с Ленькой насчет машины договориться...
– Если дождя не будет, то в пятницу в рыбу с Колькой пойдем, Лешка с Марусиным зятем с Лысовки по ведру притащили...
– Светка хочет на лето ребятишек привезти, а сама у Польшу путевку взяла, надо говорит хоть раз куда-нибудь съездить...
– ЧЁ-то у печенках так жгЁть, так жгЁть, весь вечер без работы просидела...
В помещение входит человек. Разговоры постепенно стихают. От сквозняка модели начинают раскачиваться, их тени приходят в движение и носятся по потолку огромными самолетами. Человек подходит к единственному в помещении стулу. Описать вошедшего не сложно: длинные седые волосы, аккуратно подстриженная борода, цепкий взгляд. Одетый в старенькую плащ-палатку он похож на друида из голливудского фильма. Все встают.
ВСЕ (хором). Здравия желаем, Илья Сергеевич!
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Вольно.
Все садятся.
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Кто дежурный?
Встает Петрович большой, сутулый мужчина.
ПЕТРОВИЧ. Я.
ИЛЬЯ СЕРГЕЕВИЧ. Какая нынче погода?
