Антонией.
Затем слово взял Каллист. Он опроверг все доводы Нарцисса. Если Клавдий уже однажды развелся с Элией Петиной, то, стало быть, у него были для этого веские основания. Развод был слишком длителен, чтобы рассчитывать на то, что за это время ничего не изменилось. Женившись на Петине, Клавдий рискует обнаружить рядом с собой совершенно незнакомую ему женщину, которая после перенесенного ею унижения наверняка даст выход своей мести. Гораздо лучше остановить свой выбор на Лоллии Павлине. Она — бездетна и, следовательно, ко всем детям Клавдия будет относиться одинаково ровно, без ревности и пристрастия.
Наконец, наступил черед говорить Палланту. Самым идеальным был бы для Клавдия его брак с Агриппиной, которая в его семью введет отпрыска императорской крови внука Германика, имеющего все основания воспитываться во дворце. В противном случае император рискует: Агриппина, правнучка Августа и жена Германика, женщина еще молодая и способная к деторождению, окажется в другой римской семье, а это может привести к осложнениям в престолонаследии. Умело построенная речь Палланта содержала довольно веские доводы, но в ней не было ни слова о том, что Агриппина приходится Клавдию племянницей, а по римским законам такой союз считался кровосмесительным.
Клавдий глубоко задумался. Он опасался, что подобным браком навлечет несчастье на себя и государство. Колебаниям императора положила конец сама Агриппина, у которой было значительное преимущество перед другими конкурентками. Как племянница Клавдия, она имела свободный доступ в его личные покои, чем не замедлила воспользоваться.
О какой недозволенности могла идти речь, когда перед ней замаячила реальная возможность стать императрицей? Ради такой цели она была готова на все. Тщеславие возобладало над стыдливостью, и очень скоро ее родственные поцелуи стали слишком откровенными, чтобы не возыметь ожидаемого действия. Старый император был похотлив и невоздержан и быстро потерял голову. Вскоре ни для кого в Риме не было тайной, что император и его племянница находятся в интимных отношениях.
Так в споре невест Агриппина вышла победительницей.
Конечно, у Клавдия имелись и другие основания предпочесть Агриппину. Она была умна, благодаря Пассиену Криспу довольно образованна, обладала неплохим вкусом и проявляла интерес к интеллектуальным занятиям — качества, редкие у римской матроны, а для человека, помешанного на учености, каким был Клавдий, уже этого было достаточно. Вдобавок, она проявила себя отличной хозяйкой и семьянинкой. С ее помощью Клавдий надеялся стереть из памяти римлян воспоминания о бесчинствах Мессалины. Конечно, обольщения Агриппины сыграли свою роль, но вряд ли решающую. Выбор Клавдия был всесторонне взвешен. Агриппина пользовалась большой популярностью у народа, преторианцев, войска и сената, и женитьба на ней значительно укрепляла позиции самого императора. Итак, этот выбор не был ни долгим, ни мучительным. После смерти Мессалины прошло чуть больше месяца. Шел к завершению 48 год.
Агриппина вела себя как жена Клавдия, еще не став ею официально. Она не только делила с императором брачное ложе, но и распоряжалась в его доме как полноправная хозяйка. Слабохарактерного и непрактичного Клавдия такое положение, видимо, вполне устраивало. «Лишь только Агриппина внедрилась во дворец, — пишет Дион Кассий, — Клавдий тотчас подчинился ее воле, поскольку она проявила себя опытной в делах государства».
Обосновавшись на Палатине, Агриппина тотчас занялась устройством будущего для своего сына Луция Домиция, которого она планировала женить на дочери Клавдия Октавии. Осуществлению этого замысла препятствовало то обстоятельство, что к тому времени Октавия уже была обручена с прямым потомком Августа Децимом Юнием Силаном. Эта помолвка носила династический характер и была заключена, когда девочке был всего лишь один год.
Клавдий питал к Силану теплые чувства и уже видел его членом своей семьи. И вдруг при тайном участии Агриппины на юношу возводится обвинение в том, что он находится в кровосмесительной связи со своей сестрой. Его исключают из сенаторского сословия, лишают преторского достоинства и, наконец, расторгают помолвку с Октавией. Таким образом, путь для сына Агриппины был расчищен.
Время шло, а Клавдий все еще не осмеливался справить свою свадьбу с Агриппиной, хотя всем давно было известно об их супружеских отношениях. Он был хорошим знатоком римских законов и древних обычаев и боялся явным инцестом вызвать недовольство сограждан. Причиной этой задержки стала отчасти сама Агриппина и ее нетерпеливость. Клавдий не решался на брак и потому еще, что за подобную связь только что был осужден Силан.
Выйти из этого затруднительного положения императору помог сенатор Луций Вителлий, отец будущего императора Авла Вителлия, уже оказавший услугу Агриппине дискредитацией Силана.
— Подчинишься ли ты требованию народа и совету сената? — спросил он Клавдия.
— Да, — ответил тот. — Я такой же гражданин, как все прочие, и не могу противиться общей воле.
— Прекрасно! Прошу тебя не покидать дворец. Скоро я вернусь с важным для тебя решением.
С этими словами Вителлий направляется в сенат и просит слова первым, поскольку дело касается вопроса величайшей государственной важности.
Такое разрешение ему дается.
— Отцы — сенаторы! — начал Вителлий. — Обязанности нашего императора тяжелы и обременительны, так как он призван заботиться о благополучии всего мира. Поэтому необходимо ему помочь, чтобы он, избавленный от забот о семье, мог целиком посвятить себя служению общему благу. Короче говоря, Клавдию нужна жена, которая была бы ему поддержкой и опорой в его благородном деле. В наших общих интересах и в интересах всей Римской империи, чтобы Клавдий женился как можно быстрее.
Затем Вителлий долго превозносит личные качества Агриппины, отмечая ее знатность, безупречность нравов, способность рожать детей.
— Но, — продолжает он, — есть одно затруднение. Женщина, которую я указал как на единственную достойную стать супругой нашего императора, приходится ему племянницей, а для нас такой союз является новшеством. Но у других народов это — вещь обычная и законом не воспрещается. Когда—то нам были неведомы браки с двоюродными сестрами, а теперь они получили широкое распространение.
Сенаторы, давно смекнувшие, куда клонит Вителлий, стали кричать, что император должен подчиниться воле сената и немедленно жениться на Агриппине. Затем они бросаются из Курии на Форум и, собрав вокруг себя народ, объявляют ему о своем, решении.
Клавдий, узнав о происходящем и не дожидаясь еще большего смятения, спускается с Палатина на Форум. Здесь его встречает толпа, требующая немедленно взять в жены Агриппину, так как это в интересах государства. Движением руки он успокаивает бушующую толпу и объявляет, что вынужден подчиниться воле римского народа.
На следующий день в торжественной обстановке состоялось бракосочетание Клавдия и Агриппины. Клавдию было пятьдесят девять лет, ей — тридцать пять. Безотрадной и полной опасностей жизни Агриппины, казалось, наступил конец.
«Этот брак принцепса, — пишет Тацит, — явился причиной решительных перемен в государстве: всем стала заправлять женщина, которая вершила делами Римской державы, отнюдь не побуждаемая разнузданным своеволием, как Мессалина; она держала узду крепко натянутой, как если бы та находилась в мужской руке. На людях она выказывала суровость и еще чаще — высокомерие; в домашней жизни не допускала ни малейших отступлений от строгого семейного уклада, если это не способствовало укреплению ее власти».
Глава четырнадцатая. Агриппина — императрица
Агриппина прекрасно понимала, что недостаточно завладеть властью, нужно уметь удержать ее в своих руках. Предпринятые ею меры имели своей целью, во — первых, укрепить свое влияние на Клавдия, во — вторых, устранить всех возможных соперников.
