Тем временем Хранитель комкал в руках что-то, извлеченное из Алены. Этот комок оплывал, таял, шел радужными разводами — и вот на широкой, закованной в металл ладони лежит знакомая пирамидка, только оттенок скорее розоватый. Снова удар ладонью по колонне, волна изменений в пространстве, и теплые розовые огоньки закрывают язву на груди у пламенной фигуры, заставляя побледнеть несколько рядом расположенных рубцов.
Благодарный кивок Арагорна, короткий беззвучный разговор с Наблюдателем, и Алена, послав воздушный поцелуй удивленному Шаману, робко улыбается мне, шагая вперед и исчезая.
— Подойди, младший. — Хранитель стоит напротив меня, золотистое пламя, пылающее в прорезях шлема, достигает, кажется, самого донышка души.
Да подойду я, подойду, куда денусь. Под любопытным взглядом Шамана шагаю вперед. Хранитель останавливает меня метрах в трех перед собой, вытянув вперед руку. Интересно — а что так далеко-то? Я, взявшись за рукоять меча, вопросительно смотрю на Хранителя, но тот, покачав головой, вытягивает вперед вторую ладонь.
Ой, боги, как больно-то! Изнутри, из каждой, кажется, моей клеточки, начинает исходить нечто, не то свет, не то туман. Меня становится меньше, хоть сам я и не уменьшаюсь. Сквозь дымку боли вижу полупрозрачные ребра и грани большого кристалла, охватывающего мое тело на расстоянии чуть меньше метра. Радужные струйки тянутся вперед и, наткнувшись на висящую прямо перед глазами грань, преломляются, сливаясь вместе. «Школьный опыт по разложению света в спектр наизнанку», — мелькает в затуманенной болью голове на грани яви и бреда. Луч белого света бьет из сплетения радужных жгутов, упираясь в ладонь Хранителя. Дальше не вижу ничего. Я и представить не мог, что может быть настолько больно! Все мое тело, все сознание, весь мир состоит из волн и сгустков боли всех видов и форм. Вот она, единая теория поля, я понял ее — поле Боли, вот что пронизывает, объединяет и составляет из себя Мироздание.
А что это за мелкая рябь на волнах боли, уносящих меня куда-то к необъяснимо теплому свету?
— Стоп! Хватит! Не видишь разве — если взять больше, то он уйдет! — странные, непонятные и малозначительные вибрации одной из болевых струн.
— Да, это было бы неправильно — у него еще много работы, — еще порция дрожи на пелене боли.
— Тогда это — лишнее, придется вернуть, — третий голос.
Я подумал — «голос»? А что это такое? И что значит — «я подумал»? Внезапно, рывком боль, которая только что воспринималась как единственная объективная реальность, исчезла. Теплый толчок в грудь — я успеваю рассмотреть радужный комок, впитывающийся в тело. Еще одна волна облегчения. Я до этого думал, что боль исчезла? Нет, полностью она ушла только сейчас, но я знаю — воспоминания о тех слабых отголосках, которые бродили в моем теле только что, раньше могло быть достаточно, чтобы вогнать меня в холодный пот. Успеваю рассмотреть пирамидку на ладони Хранителя, на сей раз — зеленоватую. Мне кажется или она несколько больше остальных? Или просто я вижу ее с меньшего расстояния? Да какая, в сущности, разница!
Когда моя пирамидка вливается в колонну, перед глазами возникает полупрозрачная картинка. На фоне сияющего тела бога моему взгляду предстает схематичное изображение Мира, на теле которого зарастает безобразная язва на одном из материков вблизи экватора. И это наполняет душу таким умиротворением и тихой радостью, каких не доводилось испытывать, пожалуй, никогда.
— Что выберешь, Младший? — рокочущий многослойный голос Хранителя.
— Ты же знаешь — мне нужно быть с ней. Если, конечно, вы справитесь без меня там…
В ответ омыли волны эмоций, беззвучный хор голосов, от «справлялись же раньше» до «иди уж, не мнись». И легкая ирония, и благодарность, и понимание, и забота — но все пронизаны истинно родственным и теплым чувством, что они все — ближе, чем род или семья. Стражи. Старшие братья, хранящие единство и сущность миров нашего Мультиверсума.
Я шагнул вперед, в круг теплого солнечного света под ногами, услышав напоследок:
— Ступай. В твоем родном мире тоже хватит работы, Страж.
Эпилог
Заслонив рукой глаза от бьющего в них солнца, я потянулся.
— Привет, — раздался рядом, заставив меня вздрогнуть, голос Длинного. — Слушай, ты как тут нарисовался-то? Только что никого не было!
Я обвел глазами, в которых еще плавали круги, окрестность. Сижу, прислонившись спиной к сосне, на краю небольшой полянки, где размещается лагерь «вестфолдских копейщиков». В своем теле, только вот ничего нигде не болит, не тянет, да и видно все замечательно, хоть очков на мне и нет. И ни секунды колебаний в стиле «а было ли это?», хоть и имел право.
— Как откуда? Партизанскими тропами в глухой тайге…
Ага, три дерева да четыре куста в округе. Я прокрутил в голове три заветные строчки с Алениной записки. Смоленск, надо же, почти под боком. В Хабаровск ехать было бы куда дольше. И ни тени сомнений в том, что поехал бы. И дата — скорее всего, Переноса. Через две недели после меня, есть время подготовиться. Раньше-то она меня все равно не узнает…
— Семен, на ежика не наступи! — окликнул я одного из копейщиков, направившегося в лес. — И подосиновик слева под кустом не бери, он червивый!
Чувство леса, брошенное рефлекторно, откачивало силу быстрее, чем она пополнялась, ну надо же! ТАМ я и не замечал, что оно потребляет энергию. Похоже, беден на магию наш мир, придется экономить.
— Блин, фокусы у тебя — чем дальше, тем круче. Уже страшновато становится. Вот откуда ты про гриб и ежика знаешь, если с другой стороны пришел?!
Хм, знал бы ты, друже, какие «фокусы» мне доводилось «откалывать» еще недавно…
— Кстати, где ты был всю игру? Не, от Арагорна приходил паренек, сказал, что у тебя особое задание, — и все на этом.
— Да, кстати, — раздался с другой стороны голос командира отряда. — Бонусных очков нам за твои действия в тылу врага накинули немало.
— Где был, где был… Бегал, как не знаю кто. Наверное, до Орши и обратно добежал, если в прямую линию вытянуть. Ноги в задницу вогнал. Даже проверяю иногда на ощупь — не стер ли до колена…
Вокруг хохотнули.
— Ну и ладно, все равно нам следопыт на этот раз без надобности был. Нас в столичном гарнизоне поставили после того, как мы настоящего «ежа» показали.
В голосе дядьки звучала искренняя гордость.
— Молодцы, что сказать.
— Кстати, а где снаряга? Лук, посох…
— Погибли в бою. Кстати, не посох, а глефа!
— Ааа… тогда понятно, зачем вот это.
Я открыл глаза и повернулся к командиру. Он держал в руках блочный лук, охотничий, если не ошибаюсь — «Хищник» такой называется. И пять стрел на нем в специальном зажиме — причем с острыми стальными жалами наконечников!
— Арагорн передать просил. Говорит, подарок. Я спрашиваю — приз, что ли? «Нет, — говорит, — призы отдельно, а это от меня лично подарок в компенсацию».
— Нехилая, я скажу, компенсация за кусок фанеры с леской!
— Ага, статья готовая! — прорезался у кого-то голос разума.
— Нет, Арагорн подстав не делает! — заявил командир, заставив меня внутренне даже не усмехнуться, а заржать, катаясь по земле и держась за живот. — Тут пакет с документами, даже разрешение на ношение есть! И как только сделал — не понимаю!
Я молча взял в руки оружие. Мне показалось, что тетива на миг блеснула снежной белизной, и в