повернулась к нему спиной и опять ощутила в руке тяжесть меча С'Хариена.
В дверь постучали.
– Входите, входите! – сразу же откликнулся Спок. Капитан и доктор вошли в комнату и сразу же остановились, увидев перед собой ромуланку.
– Джентльмены! – обернулась она к ним. – А я и понятия не имела о том, что на 'Энтерпрайзе' имеются музейные ценности! Может быть, истории о межзвездных кораблях, живущих жизнью, сравнимой разве что с большими культурными центрами, и впрямь правдивы?
К ее изумлению, этот маленький психологический ход не смог обмануть капитана. Он улыбнулся ей, давая понять, что прекрасно знает то удовольствие, которое возникает от прикосновения к настоящему старинному оружию.
– Это недалеко от истины. В другое время мы смогли бы показать вам много интересного, но сейчас у нас очень много дел.
Джеймс посмотрел на Спока почти так же, как Эл смотрела на Тава, когда ей хотелось покончить с чем-то неприятным, но неминуемым. Она согласно кивнула и села на стул рядом с помощником капитана. Вулканец поднялся и стал у нее за спиной.
– Вначале вы ощутите небольшой дискомфорт, – сказал он тихо. – Но если вы сумеете расслабиться и не будете сопротивляться, наша процедура закончится быстро.
– Хорошо, – кивнула она.
Напряженные пальцы Спока коснулись ее лба. Эл вздрогнула, но тотчас же успокоилась. Через какую-то секунду ей стало трудно дышать. Эл попыталась сделать глубокий вдох, но поняла, что у нее это не получается – легкие отказывались вмещать большое количество воздуха...
'Не сопротивляйся', – подсказал ей ее внутренний голос, хотя она вовсе и не думала сопротивляться. А может быть, именно так у людей и начинается помешательство?
'Они нарушают слово. Они хотят свести меня с ума. Нет! Нет. Нет. Я не поддамся! Мне еще надо слишком многое сделать!' – подумала Эл.
'Главнокомандующая... Я предупреждал вас о небольшом дискомфорте. Не сопротивляйтесь. Иначе вы причините себе огромный вред'.
Эл удивилась. Эти слова были произнесены вулканцем, но она их понимала! Более того, ей казалось, что эти слова звучали сразу на всех известных ей языках мира – и на ромуланском, и на вулканском, и на земном, и на общефедерационном бейсике. Через минуту ей почудилось, что эти слова произносит ее собственный внутренний голос – ведь это были ее мысли!., и в то же время это были мысли другого человека.
'Все хорошо. Наши мысли сближаются. Откройтесь мне, Эл, впустите меня в свое сознание!'
Если бы Эл захотела сопротивляться этому голосу, она не смогла бы сделать это. Этот голос был тих и вкрадчив, но в нем жила огромная сила, перед которой всякое сопротивление было бесполезным.
'Мы сближаемся... Ближе... Еще ближе...'
Боги Стихий! Да чего она, в конце-то концов, боится? Ведь это удивительно и невероятно – дышать другими легкими, видеть другими глазами, нырнуть в непроницаемую тьму и вдруг понять, что в глубине этой тьмы скрывается свет. Собственно, это испытание ничуть не больше тех других, через которые ей пришлось пройти за свою жизнь. Как она могла бояться, неустрашимая и непобедимая Эл? Она рванулась навстречу разуму вулканца, воли и умения надеясь, что ей достанет и в этот раз, как доставало всегда и во всем.
'Теперь мы одно целое...'
Да. Это было так. Она сама чувствовала это. Раньше она была одинока несмотря на прекрасную семью, множество друзей и сослуживцев, а теперь.., теперь их было двое, и ей казалось, что так было всегда. Те вещи, которые возмутили бы ее, если бы она находилась в своем обычном состоянии, теперь казались нормальными.
Потом Эл поняла, что ее интересуют события, касающиеся станции Левери-пять в мельчайших подробностях. Перед ее глазами сами собой замелькали образы – темно-красные знамена в палате Сената, лица старых друзей, которые со страхом в глазах отвечали на все ее предложения 'Нет, нет, нет!' Потом перед ее глазами мелькнули лица членов экипажа 'Бладвинга', за ними – ненавистные образы команды с 'Кирасса', потом она увидела Тава, понимающего и серьезного. Когда она ступила на борт 'Бладвинга', он взял ее руку и поднес к своему лбу. Это был очень древний жест – знак особого уважения и доверия. Потом экипаж ее родного корабля приветствовал ее. О, как она была рада вновь видеть своих друзей. Всех их она считала своими детьми, и они знали об этом и старались относиться друг к другу как братья и сестры.
Вслед за своим экипажем она увидела помещение для парковки катеров- разведчиков. Нет, это была совсем не та каюта на 'Бладвинге', в которой стоял ее любимый кораблик. Это был чужой корабль. 'Энтерпрайз'. Ее встречали и тут. Один человек, со светлыми волосами и непроницаемым лицом – был очень учтив, другой с суровым взглядом и руками, похожими на руки мастера, напоминал ей кого-то, но она не могла понять кого. Господи! Это же были ее враги. В-р-а-г-и. Произнесла она по буквам слово, очень многое значившее в ее жизни. И вдруг ей захотелось вспомнить, почему же она считала этих людей врагами. Но это было прошлое, оно порождало в ней горечь и гнев, а Эл совсем не хотелось предаваться этим чувствам. Она сопротивлялась готовым ворваться в сознание воспоминаниям.
Вдруг перед Эл возникло лицо дочери ее сестры. Да, сейчас она хорошо помнила. Это было после того, как ее ближайшая родственница проиграла сражение с 'Энтерпрайзом'. Страстная, отчаянная попытка Эл защитить родного ей человека от сенаторов оказалась тщетной. Ее слова не доходили до этих людей, занятых рутинной, грязной, никому не нужной политикой. Им нужен был собственный престиж, доходные места в парламенте, но услышать чью-то мольбу.., нет, на это они были не способны. Она смотрела на председательствующего и слышала, как все вокруг говорят о пожизненной высылке дочери ее сестры с ч-Ригана и с ч-Хаврана, о лишении ее наград, и, что хуже всего, о позорной церемонии лишения Родового Имени. Конечно, Эл выразила протест, ни секунды не раздумывая над тем, насколько это осложнит ее собственное положение. Протест не был принят во внимание. Затем, застыв и почти не помня себя от незаслуженной обиды, она смотрела, как ее родовое имя трижды пишут на бумаге и трижды сжигают, как дочь ее сестры с позором выводят из главной залы Сената – теперь она не будет считаться человеком – ведь бездомный ромуланец это хуже, чем ничто.
Дочь сестры... Господи, где же она теперь?
Этот вопрос Эл выкрикнула своей молчаливой, с любопытством слушающей эти воспоминания, тени. Где теперь дочь ее сестры? Скитается в космосе? А может быть, живет в каком-то забытом Богом мире, одна среди чужих? Разве можно не питать ненависти к тем, кто сотворил такое? Эл вспомнила, с какой болью говорил Тав о ссылке его двоюродной сестры, с которой они дружили с самого детства... Но ему, точно так же, как и Эл, нужно было вести себя осторожно. Он сдержал свой гнев. Сдержал так же, как делал это, когда был молодым и только учился управлять собой. Ну что ж. Может быть, когда-нибудь судьба даст ей шанс сразиться с 'Энтерпрайзом'. Тогда она в честном бою докажет своим врагам, что им никогда не победить славу ее рода, но сейчас.., обстоятельства складывались по-другому, и она вынуждена была просить помощи у тех же врагов. Может быть, это было бесчестно? Как знать! От этого ведь зависели жизни целых цивилизаций! То новое существо, которое теперь жило внутри нее, молча соглашалось, но ничего не говорило. Эл подумала, что хорошо бы воспользоваться этим ведь один из ее заклятых врагов сейчас жил внутри ее сознания. Может быть, это поможет понять тех существ, с которыми пришлось воевать всю жизнь? Ее любопытство, понятное и оправданное, влекло ее к этому вулканцу, и Эл все больше и больше раскрывалась перед ним.
В течение всей своей жизни она воображала, что воюет с неким 'монстром', существом, не имеющим приличных корней, совести, чести, собственного 'я'. Это существо было холодным и расчетливым, наверное, поэтому ему и удалось сделать предательницу из дочери ее сестры. Но теперь она понимала, что всю свою жизнь ошибалась, и ей было стыдно. Конечно, у этого человека – одного из самых знаменитых офицеров федерации должен быть огромный опыт, не зря же даже ромуланцы рассказывали о
