Ивен опять кивнул. Но на этот раз он слушал Вирендру с куда большим вниманием, чем это можно было понять по его взгляду.
– Должен сказать, офицер Глиндоуэр, что не все эти напитки прибыли в Томстоун на легальном основании.
Услышать это сказанным во весь голос одним из местных жителей было удивительно. А в сопровождении такой витиеватой учтивой речи это выглядело просто смешно. Ивен чуть не расхохотался, но вовремя сдержал себя и сорвался на кашель.
– Ради Бога, простите, – сказал он, кашлянул снова, вытер глаза, а потом кашлянул еще раз. – Ох, извините меня… когда у меня начинает щекотать в горле, как сейчас, я обычно не сдерживаю себя. Это все из-за здешней пыли… Кстати, если сломать лицевую пластину у этой штуки, – он показал на свой шлем, – то я останусь почти беззащитен.
– В таком случае, офицер, – сказала Кэтти Вирендра, долго наблюдавшая за представлением Ивена и явно похолодевшая к нему от того, что признание ее отца встретило едва скрываемый смех, – я надеюсь, что никто не сможет сломать ее, и вы останетесь невредимы.
– Я выпью за это, – ответил Ивен, удивляясь самому себе. – Мистер Вирендра, – осторожно продолжил он: – Я предполагаю, что вы взвесили все возможные последствия вашего сообщения. Я не стану лишний раз обращать на это ваше внимание. Будем считать, что этот разговор был строго между нами. – Ивен понимал, что этим заявлением он несколько преувеличил свои полномочия. Но устав Солнечной Полиции разрешал своим офицерам некоторые вольности в трактовке законов. Каждый соп знал, что поймать нарушителя – хорошо, но очень плохо – упустить при этом более крупного преступника. Ивен почувствовал, что в Томстоуне таилось нечто гораздо большее, чем контрабанда или незаконная торговля спиртным. И не просто чувствовал, он знал это.
Он еще раз пристально посмотрел на Вирендру и сказал через несколько секунд:
– Мы уже размышляли по поводу напитков с моим напарником. Надеюсь, что это не введет нас в полное заблуждение. Мы прикинули процентное содержание спиртного: сколько незаконно ввезено, сколько произведено на месте. В маленьком поселении нет возможности сбыть большое количество контрабандного алкоголя. Поэтому я скажу так: единственным напитком, не произведенным здесь, был тот, который когда-то заполнял все эти бутылки и который, судя по всему, поступает в Томстоун на вполне законных основаниях. Скажем, по бутылке с каждым прибывшим кораблем? Пока что я прав?
Вирендра побледнел, но все же согласно кивнул и выдавил из себя легкую улыбку:
– Да, наверное, одна бутылка с кораблем, – сказал он. – Моя семья управляла магазинами с середины двадцатого века, поэтому я хорошо знаю: чем дальше пункт продажи товара, тем выше цена, которую устанавливают при его получении на месте. Инструменты, которые вы видели у меня на складе, очень ценные, жизненно необходимые для этих мест, офицер Глиндоуэр! Но посмотрите: большинство этих вещей уже по два или по три раза было в употреблении, а затем восстанавливалось, чинилось, укомплектовывалось запчастями.
– Я в курсе.
– Если уж предметы первой необходимости здесь многократно используются – вы представляете, каковы цены на предметы роскоши? Если все накрутки прибавить к стоимости тех же напитков, окажется, что только самые состоятельные люди смогут позволить себе купить их. Они так и делают, офицер Глиндоуэр! И не потому, что напиток хорош. Потому, что он иностранный, потому, что он дорог и не по карману людям вроде нас! Так вот, я могу с гордостью сказать, что виски, джин и бренди, которые мы здесь производим, не хуже импортных. И наши горнорабочие могут себе позволить эти напитки. Они пьют их гордо, потому что они – собственного приготовления. А больше всего потому, что они ничем никому не обязаны!
– Именно так, – мягко ответил Ивен. – Что ж, уборка произведена, марсианская пыль из подушек выбита.
– Что? – Вирендра выглядел озадаченным. Кажется, он сказал что-то не то.
– Так обычно говорят проповедники в Уэльсе, когда торгуются по поводу оплаты. «За один соверен я прочту тебе прекрасную проповедь. За два соверена я заставлю плакать твоих женщин. За три соверена я сумею выбить пыль из твоих подушек!» – он усмехнулся. – Так когда вам заплатить ваши три соверена? Сейчас, или немного попозже?
– Вы просто смеетесь над моим отцом! – сказала Кэтти. Ее голос дрожал от раздражения. Ивен подумал, что эта резкость отточена во многих куда более хлестких ситуациях. Вступиться в споре за себя и за свою семью обязан каждый. Ивен сам часто поступал так, но у Кэтти это выливалось в странную нервозность. Ее выпады очень быстро переходили за грань оскорбления и переставали быть простой реакцией на услышанное. Несмотря на весьма привлекательную внешность, Кэтти была одним из самых неприятных собеседников, которых до сих пор приходилось встречать Ивену.
– Я ни над кем не смеялся, – ответил он. Его голос прозвучал утомленно. Он уже начал уставать от общения с ней. – На меня произвела впечатление страстная речь вашего отца. Ничего нет предосудительного в том, что человек гордится своими достижениями. Вам, Кэтти, лучше успокоиться.
Кэтти пристально посмотрела на него. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, глотнула воздух, но затем, сдержавшись, опустилась в кресло, стоящее рядом с отцовским столом.
Ивен перевел взгляд на ее отца. Скотт Вирендра поглядывал на него с нескрываемой осторожностью. Сейчас он явно перебирал в памяти их разговор и каялся, что наговорил много лишнего. Лишнего он наговорил. Это была правдой. Но изменить они уже ничего не могли. Несколько секунд Ивен молча смотрел на него, а потом спросил:
– А что это за осиное гнездо, о котором вы только что говорили?
– Ты уже начал, отец! – негодующе произнесла Кэтти. – Так что можешь заканчивать в том же духе. Я думаю, офицер Глиндоуэр все же более симпатичная аудитория, чем люди из МПУ. По крайней мере, – она окинула Ивена обжигающим взглядом кофейных глаз, – я надеюсь на это.
– В таких случаях решение обычно выносит суд, – сказал Ивен, стараясь придать голосу как можно более формальный тон. Ему были не нужны эти намеки на взаимную расположенность. Чаще всего из них вырастали неправильные выводы об отношениях офицера полиции и свидетеля. – Но я еще раз заверяю вас, что никому не передам этот разговор. Я весь внимание. Начнем с шерифа. Он был местным. Настолько местным, что имел друзей в Томстоуне. Как он был связан с незаконным производством спиртного? Брал взятки? Или ему полагалась часть прибыли после реализации?
