Густой чад стелился сизыми клубами. Посетители курили, пили пиво, коктейли, ром и джин, все вперемежку. Жареные креветки пирамидами громоздились на огромных тарелках и тут же исчезали в жующих ртах. От массового публичного обжорства Инессу затошнило.
– Какое предложение, Валерий Федорович? – Она насторожилась.
– На этой выставке можно заработать отличные деньги, – заговорщически прошептал Голубенко, блестя восточными черепашьими глазками.
– Каким образом? Украсть жука-тарантула? Продать платье Лолиты Саманты? – рассмеялась Инесса. – Нас поймает Интерпол. Прямо на границе.
В зале загрохотал металлический рок. Ничего не слышно. Таинственный шепот Голубенко растаял в громовых ударах.
– Одна захолустная фирма изготавливает чудные украшения из полудрагоценных камней в питерском стиле – колье, ожерелья, браслеты. Владелец обещал «лимон» «зеленых», если мы договоримся об оптовой поставке товара на питерский рынок. – Валерий Федорович налился румянцем, порозовел, скулы заострились от волнения. Мужчина молодел на глазах, видимо, его возбуждала лимонная тема.
– Валерий Федорович, вы что, душу мою покупаете? – с иронией обронила Инесса.
Веткина понимала, почему ей предлагают заработать «левые» деньги. Сначала к ней подкатил лукавый Норкин. Игорь Львович считает Инессу круглой дурой. И всегда считал, как выяснилось. Он ненавязчиво направил ее деятельность в нужное русло, не вдаваясь в подробности. Она станет немым посредником между денежными потоками. А Норкин набьет свои карманы с ее помощью. И в случае провала всю вину свалит на Веткину. А теперь Голубенко... На голубом глазу... Оба предлагали выгодную на первый взгляд сделку. Сами они не могут договориться с питерскими хозяевами ювелирных лавок и магазинов. Положение не позволяет. Имидж не тот. Оба боятся огласки. Слишком все на виду, откровенная сделка нарушит незыблемые правила ювелирной торговли. Недорогие украшения рекой хлынут в Питер. Такой товар не залежится на прилавках. Инессе уже мерещились черные маски и маузеры.
– Почему бы нам с тобой не заработать вполне легальные деньги? Никакого криминала – большие «бабки» сами идут в руки – только не ленись, нагнись да подбери. – Голубенко слегка надавил невидимую пружину в голосе. Он немного помолчал и добавил едва слышно: – Живешь одна, без машины, пешком по городу ходишь. Безлошадная ты наша.
Пружина разогнулась, ударив Инессу по больной мозоли. Голубенко отлично знает, как, чем и кого правильно соблазнить. Все скрытые мозоли изучил. Почему бы и не нагнуться бедной девушке и не поднять валяющиеся на земле деньги? На сделке можно заработать хорошие дивиденды. Основные фонды уйдут, разумеется, Норкину и Голубенко. А Инессе достанется в тюлечку на бирюзовый кабриолет. Под цвет сумочки. Хоть бы на страховку оставили, гады...
– В Питере своих ювелиров хватает, – вслух сказала Веткина.
А мысленно она согласилась. Ведь она уже выполнила несколько поручений Норкина. Коготок увяз – всей птичке пропасть. Инесса приняла решение, соглашаясь на непристойное предложение, давняя мечта победила нравственные принципы. Веткина больше не могла ходить пешком. На улицах грязно, повсюду лужи, бомжи, микробы, вирусы. Дьявол в образе Голубенко вмиг раскусил тайные помыслы Инессы.
– Это уже твоя проблема, Инесса, – и его голос заметно почерствел, став сухим и бесстрастным. Это был голос расчетливого дельца. Инесса залпом допила холодное пиво. Тяжело продавать душу. В одну минуту она стала предательницей. Инесса предала сокровенный остров. Она обменяла свою любовь на деньги. Голубенко исчез. Он испарился, купил девичью душу и был таков. То ли это был Голубенко, то ли Люцифер.
Инесса бездумно брела по городу. Ей было стыдно, нестерпимо стыдно и больно за себя. Она так легко продалась дьяволу. За тридцать с небольшим. Почему-то все предательские сребреники ведут отсчет от третьей цифры. Веткиной захотелось выговориться, поделиться с кем-нибудь своей болью. Где-то неподалеку живет Егорова. Рядом, на Садовой. Вообще-то у Маринки нет собственного жилья в Питере, она постоянно снимает то углы, то комнаты, то барские покои. Размеры кровати напрямую зависят от состояния наличности в кошельке. А наличность прямо пропорциональна количеству клиентов и проектов, сопряженных с ними. Сейчас с проектами, клиентами и наличностью у Маринки полный порядок. Егорова снимает квартиру после евроремонта рядом с Гостиным двором. По той самой причине, что Егорова находится в вечном движении, переезжая с места на место, к ней можно приходить без звонка. Бесполезно записывать и запоминать номера стационарных телефонов, они меняются почти еженедельно. Мобильный у Егоровой постоянно отключен. «Вне зоны действия сети». Веткина набрала номер мобильного, бесполезно —«вне зоны...», – и позвонила в дверь. Марина, не спрашивая, кто пожаловал, открыла. Вся закутанная мохеровым шарфом – вверху, почти обнаженная – внизу. Голова Егоровой похожа на кокон, обмотанный шелковыми нитями, а бедра и ноги заманчиво пышут здоровьем, притягивая чужой взгляд отчаянной сексуальностью.
– Маринка, это я, – виноватым голосом сказала Инесса, забыв поздороваться.
– Чего тебе? – спросила Егорова.
Она тоже забыла поздороваться. Две интеллигентные и образованные девушки, способные разговаривать на трех европейских языках без акцента, стояли в дверях и смотрели друг на друга, будто увиделись в первый раз и до этой минуты не были даже знакомы.
– Дело у меня к тебе, Маринка. – Инесса улучила момент, нагнула голову и просочилась в квартиру, не обращая внимания на взъерошенный кокон наверху.
Кокон угрожающе накренился.
– Какое дело, Веткина? Какие у нас с тобой могут быть дела? – грозно вопросила Егорова.
Инессе пришлось сделать вид, что она не замечает уничижительного тона. В конце концов, Веткина явилась без звонка, хозяйка имеет законное право не впустить ее в дом, тем более дом этот временный, съемный, и Егоровой не принадлежит.
– Марин, ты болеешь, что ли? Давай я за лекарствами сбегаю, – Инесса изобразила готовность к милосердию.
Бежать в аптеку ей не хотелось, но главное – предложить услугу. Капризный клиент может отказаться от предложения.
– Не надо, я уже вылечилась, – сердито буркнула Егорова.
Простуженная Маринка красиво болела – в коротеньких сексуальных шортах, настолько легкомысленных, что взгляд Инессы стыдливо ушел вбок. Даже смотреть на них неприлично.
– А-а, – с пониманием кивнула Инесса.
Егорова уселась в кресло и задумалась. Инесса тоже молчала. Астенический синдром какой-то. Явилась к подруге без звонка. Может быть, у Маринки свидание, она мужчину ждет, вон и голову вымыла, видимо, весь день в ванне отмокала. Можно уходить без разговоров. Нечего даром время тратить. Маринка смотрела сквозь Инессу, словно она была капроновой шторой. Шортики на Егоровой задрались. Шортики, майка и мохеровый шарф на голове. Больная Егорова выглядела лучше, чем здоровая. Есть женщины, которым идут болезни и страдания, как красивое и нарядное белье. Они становятся лучше и чище, а на лице проступает интересная бледность.
– Марин, ты когда-нибудь зарабатывала «левые» деньги? – зачем-то спросила Инесса.
Спросила и испугалась. Неужели Егорова такая дура, чтобы сознаваться в неблаговидных поступках. Тем более подруге, с которой недавно поссорилась.
– Когда случай выпадет, что ж не заработать? – собственническим тоном прокукарекала Егорова.
– И тебе не бывает стыдно? – удивилась Веткина.
– С какой это стати? – вытаращилась Егорова. – Я три года парилась в секретаршах, пока меня не перевели на менеджмент. На голом окладе особо не пошикуешь. Редко, но мне перепадает «левак». Чего стесняться, все так делают. Весь мир на том стоит.
Молодец, Маринка, не растерялась. Вдарила по полной. Егорова сохранила внутренние силы. И ведь она права, все так делают. Весь мир.
– Инесса, тебе что, взятку предлагают? – вдруг набросилась Егорова на посетительницу. Даже кокон съехал набок, приняв боевой вид. – Поделись, если не жалко.
– Марин, нет, ты что, с ума сошла? Это я так просто, из любопытства, – затараторила Инесса, ускользая из съемной, но очень богатой квартиры.
