разоралась, развоевалась, нарушив общее веселье.
– А-а, так вы Новый год отмечаете? – ласково пропела Диана Витальевна, вмиг сменив пластинку.
Супруга Леонида Львовича даже внешне изменилась. Сотрудники удивились, разглядывая мгновенные превращения. Лицо женщины вытянулось, одутловатость исчезла, появились смешинки в углах рта. Диана Витальевна расцветала на глазах, жена банкира оказалась красивейшей женщиной. Все смотрели на дивную красавицу-банкиршу. И Леонид Львович залюбовался супругой. Управляющий давно не видел свою Дианочку такой бесподобной, какой она предстала перед сотрудниками банка и перед собственным мужем в новогоднюю ночь.
– А что ж вы меня не пригласили на праздник? Неужели мой номер телефона забыли? Могли бы у Леонида Львовича попросить или у Анатолия Алексеевича, – соловьем разливалась Диана Витальевна, распахивая соболью шубу.
А под шубой пылало красное платье, ярким факелом горело, напоминая всем, что, несмотря ни на что, уже наступил год Красной Свиньи согласно установкам китайского календаря. И этот год уже делает первые шаги, шествует по планете, идет по морям и океанам, по пескам и пустыням, по тундре и иной тверди, невзирая на присутствие снега и совсем не обращая внимания на его отсутствие. И, скинув дорогую одежду на руки злым отпрыскам, Диана Витальевна потребовала доклада от начальника безопасности, а выслушав его самым внимательным образом и сделав должные выводы, красивая женщина присоединилась к общему веселью. Она всеми силами спасала свои семьдесят процентов акций и обреченное на провал дело мужа.
И шампанское вновь полилось рекой. Леонида Львовича сначала увели в сторону, медленно, шаг за шагом банкир удалялся вдаль от хитрой и расчетливой жены.
– Толя, надо срочно позвонить Виктору Васильевичу, как ты считаешь? – спросила Диана Витальевна, не сводя цепкого взгляда со сгорбленной спины мужа.
Неотступной тенью за мужем Дианы Витальевны следовала особа с уязвленным самолюбием, она еще не потеряла надежды урвать кусочек личного счастья. А банкиршу в клочья разрывала дикая ревность. Она не знала, как поступить с неверным мужем, но, исходя из жестокой реальности, понимала, что именно сегодня возникла необходимость указать супругу на его место в жизни. И Диана Витальевна придумала гениальную комбинацию по спасению акций, банка и всей семьи в полном составе.
– Н-не знаю, Диана Витальевна, как скажете, – нерешительно вздымая брови, пролепетал Анатолий Алексеевич.
Начальник службы безопасности пристально наблюдал за управляющим, мысленно определив, что для сорокалетней пиарщицы этот день станет последним. Анатолий Алексеевич, разумеется, имел в виду рабочий график сотрудницы, а не что-нибудь другое, не жизнь, конечно же.
– Надо звонить! – решительным тоном заявила Диана Витальевна. – Иначе мы все сгорим синим пламенем.
В это же время невдалеке от здания «Медиа-банка» прогуливалась некая пожилая пара. Константин Иванович шагал впереди, высоко поднимая ноги, не обращая внимания на ворчание супруги. А Нина Яковлевна шла позади него и бубнила-бубнила-бубнила. Константин Иванович почти побежал, задыхаясь, кашляя, лишь бы не слышать ядовитых слов, не ощущать их воздействия.
– Костя, прекрати, тебе же плохо станет, – слова жены будто ударили по затылку.
Константину Ивановичу и впрямь было нехорошо. Он остановился.
– Ну что же это такое, Константин Иванович, что ты со мной делаешь? – укоризненным тоном произнесла Нина Яковлевна, вставая на цыпочки, пытаясь просунуть мужу под язык таблетку нитроглицерина. – И сам угорел, и меня ухайдокал. Пойдем домой, отец, пойдем, пока нас в милицию не забрали.
Но никакие доводы не подействовали, Константин Иванович стоял на своем.
– Нет, – резко возразил упрямый старик, отталкивая супругу, – мы пойдем к нашей Анечке. Отнесем доченьке подарок. Она всегда приходит вовремя, если сказала в два, значит, в два и придет. Не хочу домой! Не пойду. И точка.
– Ну что мне с тобой делать, упрямый ты человек, – сказала Нина Яковлевна, вздыхая и качая головой.
– А ничего со мной не надо делать, мы сейчас пойдем к нашей единственной дочери, благо она рядом с нами поселилась, чтобы мы чаще виделись, поздравим, вручим подарок. Вот что мы с тобой сделаем. И тогда можно спокойно идти домой, – возражал Константин Иванович, вдыхая полной грудью кисловатый, какой-то слежавшийся воздух.
После таблетки нитроглицерина ему стало гораздо легче.
– А вдруг она с мужчиной придет? Неудобно как-то, Костя, нехорошо это, – поежилась на ходу Нина Яковлевна.
– Наша Анечка не может прийти домой с мужчиной, она еще маленькая, – вскричал Константин Иванович и осекся.
Он невольно задумался. Ему казалось, что его маленькая Анечка до сих пор еще ребенок. И маленькая девочка не может вернуться в новогоднюю ночь вдвоем с мужчиной, это же неприлично. И хотя Константин Иванович понимал, что Анна уже взрослая, ей давно пора выходить замуж, но он упрямо шел вперед, туда, куда его звала родная кровь. Они долго звонили в дверь, но в квартире никого не было. И тогда родители Анны присели на ступеньки, прислушиваясь к отдаленным шагам и звукам. Было что-то беспомощное в этих людях, еще не старые, не немощные, но ужасно одинокие и забытые, они скучали по родной дочери, хотели увидеть Анну, чтобы поздравить, порадоваться за нее, поглядеть на единственное чадо хоть одним глазком. И не было в их желании ничего противоестественного. Вся их жизнь замкнулась на дочери. Они не могли забыть маленькие беспомощные ручки, ножки, заплаканные глазки. Все это так и не выросло, застряло в отдаленном отрезке времени, осталось в сознании родителей крохотным и нежным, требующим помощи и внимания. Константин Иванович не мог понять, как дочь может заснуть без него, без его сказки, без отцовского поцелуя. И он, превозмогая усталость, сидел на лестничной площадке, прижав к груди пакет с подарком для Анны. Нина Яковлевна стоически переносила выходки мужа, она привыкла к его причудам. Ей тоже хотелось увидеть Анну, прикоснуться к ней, вдохнуть милый запах родного тела, но Нина Яковлевна побаивалась, что Анна придет не одна, а с суженым, тем самым, ради которого когда-то Анна Мельникова уехала от родителей, купив в кредит небольшую квартирку по соседству. Она больше не могла жить с родителями, запрещавшими ей, как школьнице, приходить домой позже десяти вечера. Анна безжалостно порвала нить, связующую дочь с родителями, оставляя навсегда родной дом, она считала, что совершает благо, ведь отец и мать – еще не старые люди, и они способны создать себе красивую и удобную жизнь. Но Анна ошиблась. Без нее родителям нечем было заняться. У них пропал смысл жизни. Но Анна ничего об этом не знала. Она редко посещала родителей, полагая, что у них нет времени, как и у нее. Они договорились встретиться первого января. Утром. Пораньше. Но Константин Иванович не мог больше ждать. Его сердце разрывалось на части. Он тосковал и страдал, сидел на ступеньке и прислушивался к посторонним звукам и чужим шагам.
А в квартире Семеновых в эту минуту пробили часы. Александр невольно вздрогнул, даже передернулся. С нервами что-то. Часы ударили один раз. И остановились. Наступившая тишина властно заполнила всю квартиру. Но часы продолжали свой ход. Семенов недоуменно уставился на циферблат. Один час. Одна минута второго. Ночь. За окном темень, звучат выстрелы петард, словно артиллерийская канонада. Кухня блистает чистотой и уютом. Остывшая духовка манит сладкими ароматами запеченного мяса. А в доме пусто: ни гостей, ни жены, ни Нового года. За окном даже снега нет, кругом нудная слякоть, капель, лужи. Семенов еще раз взглянул на часы. Идут. Пять минут второго. И лишь в этот миг Александр сообразил, что Новый год уже наступил, а он не заметил, готовясь к торжеству. Обычно он погружался в процесс приготовления блюд, а всем остальным занималась жена. Супруга. Надежда Павловна. От нее исходило ощущение целесообразности и значения происходящего. Без Надежды Павловны действительность утрачивала смысл, она ломалась, рассыпаясь на части. Александр сдернул фартук, швырнул его в угол. Деликатесы, салаты, выпивка – все оказалось ненужным и бесполезным. Александр
