Неподалеку от моря стояло главное здание станции – дом, в котором жили сам начальник станции мистер Скотт и его помощник мистер Брук.
Дом был легкий, из досок, и стоял тоже на сваях, как хижины папуасов.
Вокруг всего дома шла веранда, на которую выходили большие окна. Некоторые из окон вместо стекла были затянуты густой сеткой. Она спасала от комаров и вместе с тем давала доступ свежему воздуху.
Около дома росли пальмы, бананы, эвкалипты и другие деревья жарких стран.
В этот день мистер Скотт и мистер Брук, верные своему правилу, завтракали на веранде. Оба были во всем белом, как обычно одеваются в этих краях европейцы.
Мистер Скотт был высокий мужчина, лет под сорок. Чистое, гладко выбритое лицо выражало гордость и самоуверенность. Он всегда был спокоен. Спокойно выслушивал неприятные известия, спокойно приказывал бить насмерть в чем-нибудь провинившегося слугу. Веселился он тоже спокойно. Никогда не кричал и не гневался: слишком много было бы чести для того человека, который рассердил его.
Самое большее, что он мог себе позволить,– это улыбнуться в беседе со своим братом-европейцем. Да и то только здесь, а у себя в Англии он с более-менее простым человеком не стал бы и разговаривать.
Он был аристократ по происхождению и в свое время пустил на ветер наследство, полученное от покойного папаши. Чтобы приехать сюда, у него были две веские причины: во-первых, тут он получал большое жалование, а во-вторых, в этой отдаленной стране вообще можно было поживиться.
Его помощник, мистер Брук, был человеком сов-сем другого склада: низкий, толстый, вечно злой. На своем веку – ему было сорок пять – он сменил немало профессий: служил в армии и плавал на торговых судах, читал проповеди в церкви и работал в театре,– и всюду ему не везло из-за скверного характера.
Только тут он нашел занятие по себе: рабочие, которыми он распоряжался, были бессильны ему что- нибудь сделать. Мистера же Скотта он очень уважал и боялся.
Англичане сидели молча и пили кофе.
Вдруг Брук прикоснулся к руке мистера Скотта и осторожно показал в угол веранды. Там, пугливо оглядываясь, пробиралась ящерица в добрый метр длиной. Во рту она держала порядочный кусок мяса.
Эти пресмыкающиеся любят поживиться около человека, как у нас крысы. Только эти более пугливы: стоило Бруку пошевелиться, как ящерица тотчас бросила мясо и скрылась.
– Скоро придет корабль,– сказал Скотт.– Хватит нам каучука и копры, чтобы нагрузить его?
– Должно хватить,– ответил Брук,– только вот рабочих мало. Вчера снова один умер. Нужно еще выписать.
– Сколько их у нас теперь?
– Двести девяносто три. Восемьдесят шесть умерло за эти полгода да двое снова убежали несколько дней назад.
– Невелика беда – выпишем других,– спокойно сказал Скотт.
И он был по-своему прав: в том, что двое – трое рабочих убегали, не было никакой беды. Более того, это было даже на руку хозяевам: заработки беглецов, иной раз за несколько лет, оставались в кармане мистера Скотта. Ему приходилось только желать, чтобы бежали побольше, и в глубине души он был благодарен Бруку за то, что тот своей жестокостью помогал в этом деле.
Нужно заметить, что среди рабочих местных – папуасов – было не больше десятка, а все остальные – китайцы, японцы, малайцы, даже негры. Набирать на работу папуасов было просто невыгодно: во-первых, они непривычны к постоянной работе, а во-вторых, все они быстро разбежались бы от такой жизни – тут они, как говорится, дома. Другое дело рабочие, привезенные издалека: с ними делай, что хочешь.
На веранду поднялся новый человек, грек Кандараки. Это был уже немолодой, но юркий, хитрый, пронырливый субъект, с бегающими глазками и козлиной бородкой.
Откуда он взялся, как попал сюда – одному богу ведомо, но Скотту Кандараки был очень полезен. Он был торговым агентом, знал все, что нужно и даже чего не нужно, обманывал всех и всем был просто необходим. И мистер Скотт не гнушался его советами.
– Мистер Скотт!– сказал грек, склонившись в поклоне.– Там пришли двое папуасов, должно быть, с гор. Они принесли шкурки райских птиц и золотой самородок – этак с куриное яйцо.
– Что им нужно за все это?– спросил мистер Скотт.
– Два ружья.
Мистер Брук так и подскочил в своем кресле:
– Что? Как? Ружья? Не может быть! Они ведь не знают, что с ними делать!
– Наверно, знают, если просят,– сказал Кандараки.
– Да-а, дела...– проговорил мистер Скотт.– Если им потребовались ружья, это скверный признак.
– Наверно, их кто-нибудь научил,– сказал грек.
– Позовите их сюда,– велел Скотт. Кандараки махнул рукой. Подошли двое папуасов.
Видно было, что они редко встречались с белыми. Смотрели как-то исподлобья, словно загнанные звери.
– О, эти молодцы мне не нравятся!– сказал Брук.
И верно, пришедшие очень мало походили на папуасов, живших вблизи станции. Особенно интересна была их прическа. Волосы делились на множество косичек, каждая из которых, чтобы не путаться с другими, была облеплена грязью. Косички свешивались со всех сторон и даже стучали при малейшем движении.
На руках и ногах были браслеты, искусно сплетенные из травы и украшенные ракушками. На шее висели ожерелья из звериных зубов.
