— Я думаю, что автобус по-прежнему требуется сторожить.
— Ночевать, что ли, в нём опять?
— Ночевать! — вызывающе сказал Валерий.
— А я сегодня в церкви ночую, — мстительно ответил Кирилл, заводясь на конфликт. — Там фреску сторожу, чтобы топором не порубили. Мне уже не до «мерса», который вы раздолбали.
— Кирилл, ты не забываешь, что дело у нас общее?
— Тогда, Валер, давай автобус в церковь загоним. Или церковь в сарай перетащи. Я же не могу разорваться!
— Кир, Вэл, не надо собачиться, — встрял Гугер. — Постоит «мерс» под замком, ни шиша его не тронут.
— Понимаешь, я об интересах дела забочусь!..
— Заботишься, заботишься, остынь.
За разбитым окном раздался сигнал автомобиля.
Гугер подошёл к окну и приветственно помахал рукой.
— Заходи! — крикнул он и, оглянувшись, пояснил Валерию и Кириллу: — Ромыч приехал.
Кирилл тоже подошёл к окну. Возле забора их школы остановился подержанный серебристый джип «тойота-лэндкрузер». Машина как раз для доверенного охранника богатого человека. Все четыре дверки были открыты. С заднего сиденья выбирались деревенские женщины — видимо, работницы из усадьбы. Возле водительского места стоял сам Ромыч — крепкий молодой мужик в зелёном камуфляже и кепи. С переднего правого сиденья, тыча палкой, слезал Саня Омский.
— Спасибо, Роман Артурыч, до свидания, — говорили женщины.
Ромыч, кивая, захлопнул все дверки, бибикнул сигнализацией и направился к углу школы. Саня Омский поковылял вслед за ним.
Гугер встретил Ромыча на крыльце и повёл в класс, где Кирилл уже снова заливал в чайник воду, а Валерий распечатывал упаковку крекеров. Саня Омский не отставал.
— Роман, — кратко сказал гость, протягивая Кириллу руку.
Кирилл ответил рукопожатием. Ромыч снял кепи, положил на подоконник и огляделся. Кириллу Ромыч, в общем, понравился. В нём и вправду не было ментовской надменности и жлобства. Он походил на американского лётчика из кино: накачанный, прямой, с бритым затылком и коротким чубчиком. Такому человеку хотелось доверять.
Саня Омский, на которого не обратили внимания, прошвырнулся взглядом по классу и начал громоздко пристраиваться за одну из парт.
— Кофе у нас, конечно, не такой, как у тебя, но угостить положено, — заявил Валерий. — Присаживайся где хочешь.
— Что с автобусом? — спросил Ромыч. — Разобрались, или как?
— Ни фига не разобрался, — ответил Гугер.
— Ладно, выпью кофе и посмотрю. Неплохо вы устроились.
— Я посоветовал, — сообщил Саня Омский.
— Уж не лучше некоторых, — буркнул Гугер.
Ромыч улыбнулся.
— Я охранник при хозяйстве Шестакова Андрея Палыча, — пояснил он Кириллу. — Всего второй месяц. Сам из Нижнего. В ОМОНе работал, потом в ЧОПе, но Шестаков платит куда больше.
Кириллу польстило, что Ромыч представился специально для него.
— Шестак хорошо отстёгивает, — одобрительно проскрипел Саня Омский с таким видом, будто у него имелись важные и секретные дела с Шестаковым, и уж он-то знал, насколько щедр этот богач.
— А кто этот Шестаков? — спросил Кирилл, подумав, что может разведать о местном хозяине практически из первоисточника. Вдруг информация Ромыча как-то наведёт на разгадку тайны псоглавцев?
Кирилл понимал, что его поиск бессистемен. То он лазает по карьерам, то роется в Интернете, то вот расспрашивает охранника. Одна идея вытесняет другую, но никакая из них не продумана до конца, не отвергнута насовсем — и не подкреплена ничем, кроме общих соображений. Это называется полёт фантазии, а не розыск.
— Шестаков — банкир. — Ромыч сухо улыбнулся.
— Давно он здесь… э-э… присутствует?
— Тебя что интересует? Давно ли он дачу построил?
— Ну, и это тоже, — смутился Кирилл.
— Даче лет шесть.
Лет шесть… Слишком велик зазор между закрытием зоны и строительством усадьбы. Где псоглавцы прятались больше десяти лет?
— Шестак сам отсюда родом, — сообщил Саня Омский. — Я его ещё угланом помню. Мать евонная тут жила. Он её щас в город перевёз, а на еённом участке хоромы и построил. У нас же строить нельзя.
— Почему?
— Заповедник, бля.
— Деревня на отселение назначена, — сказал Ромыч и принял от Валерия кружку с кофе. — Благодарю. Новое строительство запрещено.
— А чего тогда не отселяют?
— Хевра чинушная деньги сбанчила, на какие болты переселять?
— Как везде, — вставил Валерий, чтобы быть в беседе.
— Ждут, козлы, пока местные богодулы сами дёрнут отсюдова или сдохнут, а Шестак нас держит. Всю деревню спасает.
— Это как он вас держит? — Кирилл повернулся к Сане.
— Да как? Работу даёт и башляет.
Кирилл понял принцип, но не понял логики. Зачем Шестакову подкармливать деревню? Что ему нужно от здешних жителей типа Сани Омского? Какая от них может быть польза? Если только для работы в усадьбе… Так ведь дешевле иметь садовника-таджика. Он и работать будет лучше, чем местные старухи.
— Зачем Шестакову деревню держать?
— Не будет деревни — его попрут с дачи. Что за дача, на хер, посреди заповедника?
— А то у нас не бывает частных дач в заповедниках, — усомнился Валерий. — Сплошь и рядом.
Ромыч пил кофе и слушал разговор, стараясь не вмешиваться.
— Ты прикинь, чего дешевле обойдётся.
Кирилл прикинул. За дачу в заповеднике надо платить большие взятки. Регулярно платить. И то будет ненадёжно, мало ли что? Иметь деревеньку при даче — проще и дешевле.
Видимо, Валерий пришёл к таким же выводам.
— Н-да, так экономнее, чем подкупом властей, — согласился он. — Ловко получается: держать целую деревню ради собственной дачи. Только, понимаете, немного напоминает крепостное право.
Саня не знал, что такое крепостное право, и ничего не сказал.
— А кто-нибудь другой может к Шестакову подселиться? — Кирилл нащупывал какую-то важную мысль, которую и сформулировать пока не мог. — Ну, купит здесь участок у местного…
— Не купит, — отрезал Саня. — Нельзя.
— Участками владеют только те, кто владел ими на момент создания заповедника, — пояснил Ромыч. — Новых владельцев уже не будет. А старые могут продать свой участок заповеднику и уехать. Никакого криминала.
Ромыч решительно поставил пустую кружку на столешницу. Кирилл понял, что он хочет прекратить разговор, добравшийся до махинаций хозяина.
— Ребята, давайте автобус посмотрим. Я ведь не кофе пить зашёл.
Скучавший Гугер вскочил.
— Пойдём, — подхватился он. — Я ваще мозги свихнул, чего там может быть. Дёргается на переключении, как паралитик.
