Это был их особый язык. «Ездить на велосипеде» означало заниматься сексом. Просто однажды Ирка в ответ на Лизочкины переживания об отсутствии секса в течение трех месяцев и опасения, что она уже не помнит, как это делается, выдала следующее: «Секс – это как езда на велосипеде: если один раз научилась, то уже никогда не забудешь». Потом обе долго смеялись, «велосипед» – это звучало так архаично. Но выражение прижилось.
– Я тоже... – там, в кафе, согласно с подругой вздыхала Лизочка. – Хочется такой большой мощный велосипед.
– Чтобы был красивый, дорогой... – поддерживала Ирка разговор.
И обе они не заметили, как рядом оказался высокий представительный мужчина.
– Простите, что перебиваю... – он, казалось, и правда был смущен, – мы с другом давно наблюдаем за вами... Такие красивые женщины... Не составите ли вы нам компанию? Мы сидим за тем столиком. Или позволите нам присоединиться к вам?
«А вот и велосипеды подкатили», – подморгнула Лизочке раскрасневшаяся Ирка.
Лизочка моргнула в ответ, и Ирка расплылась в чарующей улыбке:
– Хорошо, присоединяйтесь.
Один из мужчин и был Борюсиком.
Роман их развивался стремительно. Цветы, рестораны, прогулки по паркам, театры, выставки – все, что нужно было Лизочке, все, о чем она мечтала. Борюсик неизменно был в строгом костюме, на большой белой машине с кожаными сиденьями. Он сказал, что ему 34 года, что работает он в какой-то зарубежной фирме, которая поставляет в Россию бытовую и оргтехнику. Вот, собственно, и все, что знала о нем Лизочка. Ни фамилии, ни отчества, ни адреса.
Почему она никогда не была у него дома? Потому что Лизочке было удобнее принимать его у себя, вблизи своей ванны, своих флакончиков и тюбиков, со своим халатиком и тапочками. Почему она ничего не спрашивала? Потому что ей казалось: он такой, каким она себе представляла, такой, какой ей был нужен – близкий и понятный. Говорила же она во время их встреч о себе. Что поделать, говорить о себе гораздо приятнее, чем слушать другого.
– Я ничего не знаю! – в ужасе прошептала Лизочка.
– Какая у него машина, ты, наверное, не помнишь?
– Белая, большая, с кожаными сиденьями... – Лизочка задумалась. – Хотя, подожди, я знаю номер: Е123НЯ, 177 регион.
– Ты уверена, что номер именно такой? – с сомнением в голосе спросила Динка.
– Конечно. Это же мои инициалы: Елизавета Николаевна Якушева. А 123 запомнит любой дурак.
– Отлично! У меня бывший одноклассник в ментовке работает. Он по базе любую машину пробить может. Мы узнаем фамилию, отчество и прописку твоего Борюсика. Это уже что-то. Сходи завтра в отделение милиции, напиши заявление. Они обязаны принять его.
– Диночка, ты такая умная... – разрыдалась от благодарности Лизочка. – Ну откуда такие козлы берутся, скажи?
– Помнишь, я тебе говорила, что какой-то он чересчур шаблонный, сказочный. Ведь именно о таком, как твой Борюсик, мечтает каждая вторая женщина. Твой Борюсик – табуретка с несметным количеством ножек. Он выбрал самые свои красивые, идеально-гламурные ножки и подбежал к тебе. А ты и рада. Потому что сама ходишь на таких ножках.
– Я хожу на своих настоящих ножках! – обиделась Лизочка.
– А ты уверена, что это – твои настоящие ножки? Это ведь выдуманные, навязанные производителями модной одежды и элитной косметики ножки. Раньше какие стереотипы были? Женщина прежде всего хорошая хозяйка, жена, мать. А сейчас? Женщина должна стремиться наравне с мужчиной быть успешной, делать карьеру. Выглядеть на все сто. Солярий, массажист, косметолог, фитнес-клуб, зеленый чай... Разве нет? К такой женщине легко подкатить любому мошеннику – только отрасти гламурные ножки, и дело в шляпе. А потом он легко сделал ноги – встал на свои настоящие, подлые лапы и сбежал, ограбив.
– Ты хочешь сказать, я – обычная? Во мне нет ничего особенного?
– Есть в тебе все. Ты не обычная. Просто изо всех сил стараешься подделаться под стандарт, который тебе навязывают.
– Ни под какой стандарт я не подделываюсь! Я люблю ходить в солярий! Люблю массаж! Я действительно хочу хорошо выглядеть и сделать карьеру! – Лизочка была оскорблена до глубины души. – Это ты у нас нестандартная, да? Ходишь в драных джинсах, будто тебе пятнадцать! Иди голову помой! Хиппушка хренова! – И она злобно бросила трубку.
Этого только не хватало! Это что получается? Это она, Лизочка, такая стандартная, обычная, что всякому известно все, что у нее на уме? Всякому проходимцу известно, какие струны в ее душе нужно задеть, чтобы вызвать моментальную симпатию? Это она – такая доверчивая, что за один презентабельный вид и белую машину готова отдаться вся с потрохами?
Лизочка забыла даже, кто она, где она. Вскочила со стула и пробежалась по хозяйской комнате из угла в угол. Лизочка была в бешенстве. У нее тряслись руки и что-то странное происходило с лицом. Пробегая мимо зеркала, она краем глаза заметила, что рядом с ней пробежала какая-то кривая некрасивая женщина в пляжном сарафанчике. Лизочка ойкнула и вернулась к зеркалу. Это была она. Она, Лизочка, смотрела сама на себя из зеркала в образе некрасивой, какой-то сморщенной и перекошенной тридцатилетней женщины. Лизочка в ужасе схватилась за лицо. Ей, конечно, и было тридцать... Но выглядела она на двадцать три. Ну, на двадцать пять...
– Что, милочка, наговорилась? – в дверях возникла лузгающая семечки хозяйка. – Что-то лица на тебе нет... Аль, не вышлют денег? А я всегда говорила, что в Москве одни нелюди живут. Снега зимой у них не допросишься, не то что в беде помочь.
– Вышлют! – гордо сказала Лизочка и распрямила плечи. – Можно, я еще раз перезвоню?
– Да говори уж, – с барской щедростью разрешила бабка и сплюнула очередную шелуху в кулак.
Бабка вышла. Лизочка перезвонила Динке.
– Диночка, извини меня... – промямлила она.
– Да ладно, – отмахнулась Динка.
– Диночка, правда, так хочется ходить на хороших ножках, на своих самых лучших ножках, никого не обижать... Почему же не получается?
– Не отросли еще у нас хорошие ножки, недоразвитые они, ходить на них неудобно... – грустно сказала Динка.
И Лизочка в ответ вздохнула.
Глава 11,
В которой выясняется, что до этого были еще цветочки
– Дэвушка, дэвушка! Не проходите мимо – вам нужно с нами! – маленький юркий абхазец вился юлой вокруг Лизочки уже полчаса как минимум.
Полчаса как минимум Лизочка пыталась избавиться от него и, наконец, пройти.
– Ах, отстаньте же от меня! – в сотый раз восклицала она.
Но неутомимый абхазец продолжал приплясывать вокруг, постепенно увлекая Лизочку в направлении «Газели» с надписью «Туатур». Последняя написана была большими строгими черными буквами, что Лизочкой в ее ситуации неизменно, стоило ей бросить взгляд в сторону микроавтобуса, прочитывалось как «Траур».
Лизочка была в трауре.
Не просто в трауре по утраченным деньгам и документам – в трауре по всей своей жизни, которой она так опрометчиво и в одночасье лишилась.
Где ее милая уютная жизнь?! С работой: масштабными, как желание Америки захватить мир, планами, удачными акциями, успешными продажами – и даже не лестницей, а стремительно летящим под облака эскалатором ее, Лизочкиной, карьеры? Где ее прекрасная Фирма – самая совершенная организация в этом мире, где каждому найдено свое местечко, каждому прописаны его права и обязанности, и каждая фраза,
