Борюсик прижал ее к себе, а сам отвернулся в сторону и часто-часто заморгал.
– Я так счастлива! – повторила Лизочка, прижимаясь к нему.
Лизочка представила себя и его со стороны. Она – в пляжном сарафанчике, лохматая после купания и валяния на пляже, с песком в волосах, ненакрашенная. С обгоревшим носом – а нос, она чувствовала, без кремов обгорел – с ужасным красным обгоревшим носом. Он – проживший двое суток неизвестно где, помятый, небритый, пахнущий не дорогим парфюмом, а морем. Такими они ей оба смешными показались со стороны, такими глупыми, несовершенными, но вместе с тем – впервые – такими настоящими. Лизочка сидела, полулежа в объятиях Борюсика и чувствовала, что вот сейчас, в эти самые мгновения, все происходит серьезно и навсегда.
Она чувствовала, как бьется сердце Борюсика, как пульсирует кровь в ее венах. И еще она чувствовала, что любит. Она ощущала любовь в своем сердце. Любовь к этому человеку, к этому мужчине рядом с ней, настоящую и искреннюю. Впервые – без прикидок, что скажет Лена, как оценит ее кавалера Ира, обидится ли Таня, поддержит ли ее Женя и сможет ли, наконец, отвлечься от своих кактусов и суккулентов соседка, чтобы сказать по этому поводу хоть что-нибудь.
Лизочке по-прежнему было все равно, где он работает, на чьей машине ездит, каков его доход, как его отчество. Не было все равно другое: что он за человек. Какой он? Что любит, а что не любит? Как он себя ведет, когда сердится? Каков, когда ему хорошо?
– А ты права... – неожиданно тихо произнес Борюсик. – Мы так пытались казаться друг перед другом идеальными... Я смотрел на тебя: красивая женщина, уверенная в себе, с креативной работой, высокой зарплатой... Мне было так страшно, что я тебе не подойду, что я тебя не заинтересую. А я ведь привык выигрывать, привык добиваться своего. Я привык быть везде первым. На работе меня ценят, уважают. Не только начальство, но и подчиненные. А мне почему-то позарез захотелось, чтобы рядом со мной была именно ты. Я думал: что нужно таким женщинам? Я даже глянцевые ваши журналы почитал. И действовал, как там написано: дарил цветы, приглашал в кафе, рестораны. Прочитал, что нужно водить женщину в театр – повел. А я, признаться, не люблю театры. Я бы лучше сводил тебя на скачки... Я не игрок, честно. Просто это такой азарт, такой адреналин – поставить немного на лошадь, а потом сидеть на трибуне и наблюдать исход скачки! Ты не представляешь, как это здорово! Лошади такие красивые... Но я думал, ты ни за что не пойдешь на скачки, думал, тебе не нравятся лошади... животные вообще... У тебя ведь ни кота, ни собаки... А ты вдруг лезешь в горы, садишься в седло, едешь кататься!
– Кота и собаки у меня нет, потому что нет времени. А мне жалко держать животных сутками взаперти в квартире, как в тюрьме. А на скачки я бы сходила. Никогда не была на ипподроме.
– Я совершенно не знаю тебя! – схватился за голову Борюсик. – Я пытался быть таким, как пишут в глянцевых журналах, каким должно быть, чтобы понравиться женщине...
– А я пыталась быть такой, как пишут в тех же журналах, чтобы понравиться мужчине. Вот дура! Я же в лесу, после того как упала с лошади и заблудилась, встретила... Только не смейся... Странствующего Учителя.
– Я не смеюсь. Я уже и сам понял, что в этой жизни может случиться все что угодно. Особенно в тот момент, когда ты начинаешь думать, что уже пожил на свете, уже все знаешь, все умеешь...
– Я встретила Странствующего Учителя, и он мне многое объяснил. А Динка, моя двоюродная сестра, сказала, что мы просто с тобой боимся настоящих отношений.
Лизочка, рассказывая, отсела от Борюсика, чтобы видеть его лицо. И теперь прекрасно рассмотрела, как после этих слов он растерялся, быстро налил себе шампанского и залпом, не предложив ей, опустошил бокал. Лизочка испугалась: получалось – она начала выяснять с ним отношения? Снова всплыли в голове все советы глянцевых изданий: никогда не выясняй с мужчиной отношения! Но на сей раз Лизочка смело выбросила все это из головы. Это был их первый настоящий, искренний разговор. Какое-то волшебное, непривычное Лизочке взаимопонимание установилось между ними. И терять это ощущение ей не хотелось.
– Права твоя Динка, – сказал Борюсик, сосредоточенно разглядывая бокал. – У меня ведь были всякие отношения с женщинами до встречи с тобой. Я даже как-то хотел жениться. Но в последний момент она так некрасиво повела себя. И оказалось, что я совсем не знал эту женщину. Ты не обижаешься, когда я говорю о другой?
– Нет, – честно сказала Лизочка, – у меня ведь тоже было до тебя. И я все время наступала на одни и те же грабли. Я так много передумала всего за последние двое суток! Я больше не хочу наступать на грабли и получать по лбу. Я переосмыслила все свое прошлое и поняла, в чем я была не права, и постараюсь больше не делать таких ошибок. Я не обещаю тебе, что буду вести себя идеально, – лукаво улыбнулась Лизочка Борюсику, – обещаю лишь, что буду слушать свое сердце, буду думать не только о себе, но и о тебе, постараюсь тебя понять.
– Я и не хочу, чтобы ты была идеальной, – улыбнулся он в ответ. – Идеальной, наверное, быть очень трудно. Мне, по крайней мере, было очень трудно все время быть идеальным: выглядеть идеально, вести себя безупречно, говорить стопроцентно умные фразы... Поэтому, милая, будь со мной такой, какая ты есть. И позволь мне быть таким, каков я есть. Надеюсь, я тебя не разочарую. Я обещаю тебе заботиться о тебе, обещаю всегда... – и тут он замялся.
Лизочка покраснела.
Ситуацию спас вошедший матрос в красивой форме официанта.
– Борис Александрович, я жду-жду – когда горячее подавать? Стынет же все!
– Нас ждет вкуснейший обед! – обрадовался Борюсик. – Приносите, конечно.
Матрос ловко накрыл на стол.
– А где Владимир? – вдруг вспомнила Лизочка.
– С Владимиром мы договорились, чтобы он привел тебя на этот пляж. Ведь только здесь есть пирс, к которому может пристать яхта. Не переживай за него. Он ушел, к нему сегодня вечером приезжает жена. Я обещал Владимиру прокатить их вместе с нами на яхте. Ты не против? Как он, понравился тебе?
– Владимир – замечательный человек! – горячо откликнулась Лизочка.
– Но-но, – тут же остановил ее Борюсик, – смотри, приревную!
– Ах, что ты, милый, ты – вне сравнений. Ты же лучше всех.
– Мне так приятно слышать это! Я столько всего передумал за эти два дня. Я понял, что ты мне стала очень дорога. Я так переживал за тебя. Я даже сам не ожидал. У тебя еще и телефон не отвечал, а Володя рассказал мне, как встретил тебя в ресторанчике, без сумки, без денег! Ах, Лиза, Лиза!..
Лизочка слушала его и уплетала за обе щеки салатики, гарнирчики и ее любимую утку по-пекински. Она сама не заметила, что не подсчитывала калории, как обычно, не прикидывала, сколько дней потом придется сидеть на кефирной диете, а просто ела и радовалась жизни. Борюсик тоже от нее не отставал: известно, мужчины от стресса стремятся поесть побольше.
Потом они поднялись на палубу. Солнце садилось, все небо было гламурно-розовым. Ветер был достаточно сильным, чтобы надувать паруса, но при этом мягким и ласковым. Борюсик накинул на Лизочку капитанский китель, который, видимо, прилагался к арендованной яхте, а сам надел фуражку. «Мы стоим, как два капитана, – подумала Лизочка, – которые отправляются в большое плавание. Никто из них не знает, как сложится судьба экспедиции, но каждый готов приложить все усилия, чтобы она прошла успешно».
Глава 19,
финальная
На яхте они ходили две недели: Сочи, Геленджик, Анапа, Новороссийск. На Большом Утрише были в дельфинариуме, на Малом Утрише – заходили в старинное кафе с маленьким загорелым дочерна горцем, который поил их домашним вином. Оставив яхту, поднимались в горы в Абрау-Дюрсо, где знаменитый завод шампанских вин. В окрестностях Геленджика ходили на экскурсию, где Лизочка увидела- таки дольмены, которые произвели на нее огромное впечатление.
И говорили, говорили, говорили. И спорили, конечно, и ссорились, и обижались друг на друга, но всегда мирились. Их отношения совсем не были ни идеальными, ни безупречными, ни эталонными. Это были
