— И ваша запасная карта, да?
— Я надеялся, что вы улыбнётесь. Нет, Кристо не может быть моей запасной картой. Только не говорите ему, что я обсуждал это с вами. Всё-таки весьма интимный вопрос…
— Как… Кристо, он, ну, не девственник? Он же пацан совсем сопливый!
— Тише, Лили. Ему восемнадцать лет, он бреется и нормально физически развит. Интеллектуально и социально тоже.
— Ужас какой, — вырывается у меня. Батори смеётся. Поднимает к губам мою руку и целует мне пальцы:
— Лили, я вас обожаю. Вы совершенно чудесны. Даже жаль, что утром нам придётся расстаться…
— Но… Я думала провести здесь хотя бы — неделю…
— В Пеште, где вампиры кишмя кишат? Нет, Лили. Увы.
— Когда же я вас теперь увижу?
— Я не знаю. Но я обязательно найду вас ещё раз до осени.
— Нет, давайте условимся! На мой день рождения, в Праге. На главной площади города, в ресторане, в шесть часов вечера.
— Седьмого августа на Вацлавской площади. Буду обязательно.
Посидим?
Я всё ещё чувствую себя неловко — но теперь боюсь упустить хотя бы минуту и потому торопливо усаживаюсь. Батори забирается с ногами на кровать, приваливается к стенке. Я пристраиваюсь сбоку.
— Расскажите мне о Стефане… Иштване Батори.
Ловаш обнимает меня одной рукой, прижимая к себе.
Перед рассветом Батори уходит.
Стоило мне немного погоревать по этому поводу и снова забраться под одеяло, как дверь распахивается. В слабом свете ночника я различаю Кристо. По своему обыкновению, он смотрит крайне сумрачно. Судя по тому, что теперь кузен в одних джинсах, он давным-давно проснулся и принял душ.
— Представь себе, мы даже не целовались, — с вызовом говорю я.
— Дочки-матери, да?
Кристо входит, прикрывая за собой дверь, но не подходит ближе, словно подчёркивая, что уж он-то умеет держать приличную дистанцию. Довольно глупо после того, как мы с ним на одном матрасе спали. Хотя, признаться, теперь бы я скорее прогнала кузена на пол.
— Да. А тебе что?
— Ничего. Я пришёл не за этим.
Он несколько секунд подбирает слова, уставясь в пол. Наконец, просто говорит:
— Убили дядю Шаньи в Ясапати и ещё несколько цыган. Был большой погром. По телевизору показывали.
Второй раз за ночь я испытываю стыд. Почему я решила, что он непременно зашёл прочитать мне мораль?
— Я знаю, Кристо. Батори сказал мне.
— Вот как.
— Да. Я… наверное, подумала о том же, о чём и ты. Но мы не могли бы помочь, если бы были там. Одно дело — втроём против шести упырей, да ещё с арбалетом, да при факторе неожиданности. Другое дело — когда двое против восемнадцати, да фактор неожиданности на их стороне, да только с ножами и «шильями», да кругом люди. Мы б умерли вместе с дядей Шаньи.
— А ты не думаешь, что мы бы умерли вместо него? — с тихим вызовом спрашивает Кристо. — Ты не думаешь, что это было бы честнее? Когда из-за нас убивают «волчиц», я ещё могу понять. Точно так же и нас могут убить из-за другой подходящей Батори «волчицы». Или «волка». Но здесь
— чем мы можем оправдать себя?
— Но… Кристо, мы ведь и нужны для того, чтобы сделать так, чтобы упыри больше никогда не убивали людей. А «волки» не рисковали жизнью в охоте за вампирской кровью.
— Это Батори так говорит. А зачем на самом деле мы ему нужны, мы не знаем.
— А у тебя есть какое-то другое объяснение его действиям? Его помощи «волкам», например?
— Примерное. Вампир не может убить вампира. «Волк» — может. У Батори есть враги-вампиры. Если он заручится поддержкой «волков», он может расправиться со всеми недругами. И ничто не мешает ему расправиться с «волками» после того, как мы станем ему больше не нужны.
Я чувствую зябкость. Звучит очень реалистично. Но ведь…
— «Волков» его семья признавала и воспитывала ещё до того, как он завёл всю эту бодягу с императорской короной.
— Это он так сказал?
Съешь многорогий моего кузена! Как ему объяснить то, что чувствую и понимаю я?
— Лилянка…
Кристо неуловимо перемещается к моей кровати. От него пахнет свежим потом и чем-то сладким, вроде конфет. Он переходит на шёпот:
— Если вы условились, что ты поедешь теперь в определённый город… Давай лучше поедем в другой. И знаешь… мне кажется, лучше попробовать добывать колбасу обычным способом. Просто пока мы не найдём какую-то информацию о ритуале, к которому он тебя готовит. На всякий случай.
— Кристо, если Батори надолго потеряет нас из виду, он начнёт готовить запасную девушку. Марийку из Кошице.
Кузен переваривает информацию несколько секунд.
— Ясно.
Когда он выходит из комнаты, я понимаю, что за сладкий запах исходит от его кожи. Это духи Язмин.
Утром Батори жарит нам свою кровь. Он молчалив и сосредоточен. Язмин ещё спит, и на кухне мы втроём: я, Кристо и вампир. По тому, как они не глядят друг на друга, я понимаю — или мне так кажется — что Батори совершил в отношении Кристо и Язмин то же открытие, что и я.
И, тем не менее, он аккуратно кладёт пожаренную в сале чёрную лепёшку на тарелку перед моим кузеном, добавляет клубок длинных бледных вермишелин. Устраивается поодаль, на высоком табурете у барной стойки, и отрешённо смотрит, как я ем. Под его отстранённым взглядом мне неловко. Что испытывает Кристо, понять невозможно — с непроницаемым выражением лица он уткнулся в свою тарелку и отправляет в рот кусок за куском.
— Я, к сожалению, не могу дать вам крови с собой, — говорит Батори, когда мы приканчиваем завтрак. — Но я уверен, что к следующему воскресенью вы найдёте кого-то из наших союзников. Даже если не в Венгрии, а, например, в Братиславе.
— Да. Ничего страшного, — говорю я. Кажется, я хотела сказать что-то другое. Только сама не знаю — что.
— Проводить я вас тоже не могу. Слишком велика вероятность привлечь нежелательное внимание.
— Ясно.
— И вам пора собираться. У вас есть деньги?
— Да.
Я встаю, и кузен поднимается вслед за мной. Собирать нам нечего: вся наша одежда на нас. В прихожей висят новенькие ветровки, лежит сумочка с документами, валяются кеды. Пять минут, и мы стоим совершенно готовые у входной двери. Батори привалился плечом к стене, так далеко от нас, как это позволяют размеры прихожей.
— До свидания, — неловко говорю я. Вампир кивает:
— До встречи.
Мы сами открываем дверь и сами захлопываем её за собой.
— Мы не поедем в Братиславу, — за сегодня это первые слова от моего кузена.
— Ты, кажется, забыл, кто из нас старший, «волчонок», — огрызаюсь я. — Или уже готов отделиться?
