социальных и экономических действий.
Третий вариант. Возможно, на страну было оказано мощное внешнее давление. Запад решил взять ситуацию под контроль, демократия, мол, превыше всего, и так далее. Но ничего подобного не было. После Второй мировой войны авторитет Сталина и социализма был очень высок. Во Франции к власти чуть не пришли коммунисты, в Италии они честно победили на выборах, т. е. внешнего давления не было.
Тогда остается четвертый вариант: какое-то давление внутри самой страны. И вот этот вариант надо рассмотреть очень внимательно. Нужно искать факторы и процессы, которые изменили ситуацию в стране. И такие процессы были, хотя их всячески замалчивали. Мощные восстания заключенных произошли сразу в нескольких лагерях, что и могло стать важной причиной, повлиявшей на изменение всего политического курса не только внутри страны, но и во внешней политике.
Восстания в лагерях были и раньше, даже в годы войны. Но после них обычно всего лишь несколько десятков человек вырывалось на волю, причем перспективы их выживания были мизерными: они никуда не добирались и, следовательно, ничего не смогли рассказать. Но после смерти Сталина произошло два огромных массовых восстания – в Воркуте и Норильске, показавшие, что система лагерей находится на грани краха.
Первым было норильское восстание. Оно началось 25 марта 1953 года, продолжалось два с лишним месяца и получило впоследствии название «восстание духа». На самом деле это даже не было восстанием в традиционном смысле слова. Не надо думать, что люди там с оружием выбежали на баррикады. Они были обездоленные, голые, голодные, измученные, истерзанные, и никакого оружия у них не было. Но они прекратили работу, объявили забастовку и голодовку и потребовали, чтобы к ним прислали комиссию из Москвы, потому что местному начальству они не доверяли. Местные власти испугались – если двадцать тысяч человек умерли бы с голода, за это пришлось бы отвечать даже тогда. Поэтому в конце концов комиссия из Москвы все же приехала. На переговорах с ней заключенные потребовали прекратить издевательства, но главное – они требовали организовать пересмотр дел всех политзаключенных. И Кузнецов, начальник московской делегации, обещал им от имени советского правительства, что все дела будут пересмотрены.
Но еще более сильным, важным и значимым было восстание в Воркуте. Там сидели люди, многие из которых имели военную подготовку. Это были в основном бандеровцы и власовцы. Но к ним присоединились и остальные заключенные, в том числе и политические.
В Воркуте в начале августа 1953 года началось настоящее вооруженное восстание. О нем есть разные источники, но если говорить в общих чертах, то события развивались так: бригада заранее готовила самодельное оружие, выходила на строительство, по свистку нападала на охрану, всех убивала и забирала оружие. Дальше шла следующая бригада – происходило то же самое. Таким образом, за короткое время весь лагерь перешел на сторону восставших. Начальник лагеря сумел уговорить заключенных не убивать его: он обещал им помочь в дальнейших действиях, а кроме того, то ли он сам сидел когда-то в лагерях, то ли брат у него там сидел. Поэтому он превратился у восставших в своеобразного начальника штаба.
Было решено двигаться на Воркуту: там была мощная радиостанция, через которую восставшие собирались обратиться к Организации Объединенных Наций, ко всем советским людям и к советскому правительству. Их передвижение было очень успешным. По дороге они освободили несколько других лагерей.
Можно себе представить, что делалось в Москве, когда власти поняли, что ситуация выходит из-под контроля. Сто тысяч человек шло на Воркуту – это была уникальная ситуация, с которой никто не знал как справиться.
Сначала против восставших бросили отряды НКВД, но те ничего не смогли сделать. Потом направили танки, но те увязли в тундре. В Воркуте началась паника, все партруководство бежало из города. И только в двадцати километрах от города военной авиации все же удалось разбомбить повстанцев. Против авиации они, конечно, были бессильны. Кто выжил – бежали в тайгу. Позже там находили обглоданные волками останки и возили по лагерю, показывая, что будет с теми, кто попытается бунтовать.
Но власти получили серьезный урок. Они поняли, что еще одно-два таких восстания, и заключенные дойдут и до Москвы. И вот тогда Хрущев окончательно решил, что вся сталинская система, которая строилась на чудовищных репрессиях, треснула и больше не работает. Тогда и начались постепенные изменения. Прекратились репрессии, начали выпускать заключенных, остановили целый ряд тяжелых строек в Сибири, где люди умирали через три месяца от напряжения и чудовищных условий. И к XX съезду большая часть заключенных уже вышла.
Почему в 1954 году началось освоение целины? Ведь с точки зрения экономики освоение целинных и залежных земель – абсолютно неэффективный проект. В СССР были и субтропики, и Черноземье. Зачем же нужно было посылать молодежь на неосвоенные, малопригодные для земледелия территории, в Казахстан? Возможно для того, чтобы направить энергию, которую они могли потратить на протесты, на трудное созидательное дело. Самых активных нужно было изолировать подальше: туда, в Среднюю Азию, в Центральную Азию, в Северный Казахстан. Можно сказать, это были косвенные репрессии – не наказание за бунты, а предотвращение таковых.
Конечно, Хрущев рассчитывал, что освоение целины позволит Советскому Союзу еще и обеспечить зерном внутренние потребности страны и даже выйти на экспорт. Не получилось. Но активную часть общества действительно удалось надолго занять делом.
Именно тогда в 1956–1957 годах было принято и решение о массовом жилищном строительстве. Это тоже было связано с политическими изменениями – миллионы людей вышли из лагерей, и жилищный вопрос встал острее, чем когда бы то ни было.
Был и целый ряд международных, внешнеполитических акций, которые невозможно оценить, не сознавая, что поменялась вся стратегия советского руководства. Власти в Кремле решили ориентироваться не на насилие, не на террор, не на ГУЛАГ. Они не сменили идеологию, но стали вести себя по-другому. И это безусловно можно поставить в заслугу Хрущеву.
Режим стал мягче. Он не поменялся по сути своей, да и Хрущев до конца дней оставался убежденным коммунистом. Другое дело, что он в какой-то момент понял, что нужен коммунизм или социализм «с человеческим лицом». И восстания, показавшие кризис созданной Сталиным системы, сыграли в этом немалую роль[18].
Хрущев и интеллигенция
«Только что прочитала о Хрущеве и интеллигенции в посмертно изданном романе Аксенова „Таинственная страсть“. Не очень он жаловал Хрущева. А вот Вознесенский простил, Лен Карпинский и Эрнст Неизвестный – тоже. Ахматова называла себя сторонницей Хрущева, Стругацкие осуждали его за „наезды“ на интеллигенцию. Расскажите об этом. Спасибо».
Действительно, среди пострадавших при Хрущеве писателей, художников и других творческих людей есть немало тех, кто открыто простил ему нанесенные обиды. Не получилось ли так, что развенчание культа личности Сталина в исторической памяти перевесило все неприятные вещи, существовавшие в отношениях Хрущева и интеллигенции?
Прежде всего все-таки нельзя забывать, что интеллигенция в эти годы получила тот глоток свободы, который она совершенно замечательно использовала. Именно в годы «оттепели» возникло очень сильное творческое поколение, которое с легкой руки Станислава Рассадина стало называться «шестидесятниками». Именно в это время были выпущены многие фильмы, поставлены спектакли, написаны и напечатаны книги, которые до сих пор являются гордостью российской культуры. Появились журналы «Юность» и «Вопросы литературы», был открыт театр «Современник», переживал свой расцвет журнал «Новый мир», редакторами которого были в хрущевские годы Симонов и Твардовский.
О взаимоотношениях Хрущева с интеллигенцией осталось три свидетельства писателей- современников.
Первое – свидетельство Солженицына. В его повести «Бодался теленок с дубом» есть дополнение 1978 года, где он пересказал буквально то, что записал во время встреч с Хрущевым 17 декабря 1962 года и 7–8 марта 1963 года. Он как настоящий зэк пришел на встречу не только с пропуском, но еще с маленьким блокнотиком и хорошо отточенными карандашами. И Солженицын точно описал не столько свои впечатления, сколько как и что происходило.
