в 1812 году русской армии пришлось отражать наполеоновское вторжение на территорию Российской империи, а следующей целью Петербурга стала уже чисто военная задача — отбросить агрессора максимально далеко, а в идеале уничтожить.
Войска Наполеона были отброшены за реку Березину, и это стало сокрушительным ударом по Франции — слово «Березина» до сих пор используется во французской политической терминологии и означает тотальное, ужасное поражение. Известно, что Кутузов, командовавший русской армией, говорил Александру I, что, по его мнению, не надо идти дальше в Европу — надо остановиться. Но Кутузов руководствовался военными задачами, а перед Александром вновь стояли долгосрочные политические цели. И, конечно, приход впоследствии русских войск в Париж — это, наверное, был величайший триумф русской политики вообще за всю ее историю. И для Александра I это было абсолютно необходимым — как очень мощный символ утверждения высочайшего престижа России на международной арене.
По дороге армия решала чисто практические задачи, восстанавливая русскими, австрийскими и прусскими штыками снесенные Наполеоном монархии. Надо понимать, что русский император при помощи армии реставрировал те режимы, которые считал дружественными. То есть цель Петербурга была не просто дойти до Парижа и возвести на престол Людовика (тем более что шли переговоры — может, посадить на трон не Людовика, а сына Наполеона). Вся европейская политика тогда крутилась вокруг вопроса, что делать дальше с Францией. И Россия, благодаря военному успеху, играла одну из ведущих политических ролей, что тоже было огромным успехом, поскольку очень часто бывало наоборот — что Россия одерживала военную победу, а потом не могла ее отстоять дипломатическими средствами.
Разгромить наполеоновские армии, когда ими командует сам Наполеон, — это подвиг, безусловно, и полководцев, и солдат. Но и с точки зрения политики это был удачный ход. Александру I удалось если не навязать свою волю Европе полностью, то по крайней мере стать одним из архитекторов новой Европы на следующие полвека. То есть для российской власти тогда этот заграничный поход был отнюдь не бессмысленным.
Александр с помощью российских штыков установил дружественные режимы в европейских странах, а потом армию пришлось вывести — в соответствии с достигнутыми соглашениями. Венский конгресс 1815 года закрепил раздел Польши, отдал России Финляндию, но не дал ей ни Балкан, ни Средней Азии.
Следующий приход Российской армии в Европу произошел в 1848 году — в результате революции в союзной Австро-Венгрии. По призыву австрийского правительства Николай I для подавления революции направил туда три корпуса во главе с Иваном Паскевичем. Русские войска подавляли повстанцев, которые, по мнению Николая I, пытались разрушить законность — это было абсолютно в рамках Священного союза и других европейских договоров.
С середины до конца XIX века русская армия бывала в Европе в основном на Балканах — воевала там с Турцией. В причинах, и тем более поводах, к этим войнам был силен идеологический элемент — православного и славянского братства. Но при этом Балканы были средоточием интересов и Австро-Венгрии, и Турции, и Англии. Поэтому прежде всего вовлеченность России была частью борьбы за влияние в регионе. Тем более надо учитывать, что стремление России к контролю над черноморскими проливами и Черным морем, за превращение его во «внутреннее озеро» России всегда было одним из главных приоритетов ее внешней политики. Иными словами, это было продолжение XVIII века — вновь велись войны с целью расширить империю и поставить под контроль проливы.
И наконец, в 1914 году началась Первая мировая война. Можно сказать, что это был как раз пример совершенно безрассудного политического поведения, когда Россия ввязалась в войну, в которой ей искать было особенно нечего. Скорее всего, тут сыграли роль какие-то личные предпочтения императора и его мнение, что нельзя отсиживаться, когда вокруг все воюют. Конечно, были еще некоторые территории, которые Россия рассчитывала получить, но они не стоили затрачиваемых на войну усилий. Поэтому в Первой мировой войне Россия участвовала отчасти из соображений престижа, отчасти из моральных соображений. Тем не менее, и в этой войне русские войска опять пересекли границу Российской империи, вошли в Восточную Пруссию, взяли Львов и Перемышль, а потом двинулись на Балканы.
Если вернуться к истории войн с Турцией, то Первая мировая война для России стала своеобразным их продолжением — Петербург интересовали по-прежнему проливы Босфор и Дарданеллы и, соответственно, мечта о российском флаге над Константинополем. Вопрос о проливах и Черном море, как известно, волнует Россию и сейчас, спустя почти сто лет.
Русские войска, являясь инструментом в разные эпохи российского и советского правительства, не раз бывали в Европе и совершали там подвиги, подчас осмысленные, которые приносили России политическое влияние, политическую силу, подчас бессмысленные — только ради престижа или из моральных соображений.
Советские и российские войска приходили в Европу ради ее освобождения или ради расширения сферы влияния?
• Ради освобождения — 69 %
• Ради расширения сферы влияния — 31 %
«Русским и своей территории предостаточно».
«Обычные солдаты шли ради освобождения, а вот верхушка имела свои цели».
«Одно другому не мешало».
Конечно, большинство респондентов, отвечая на вопрос о российских и советских войсках в Европе, ориентировались на Вторую мировую войну — именно этот заграничный поход отечественной армии люди знают лучше всего. Отсюда и такой большой разрыв в результатах, и двойственная точка зрения в комментариях. В 1944 году вопрос о непересечении границы уже не стоял. Жуков — не Кутузов, а потом это просто было бы абсурдно, потому что все хорошо понимали, что нацистский режим надо уничтожить, и в сравнении с этим любые вопросы неприкосновенности границ не имели значения.
Но даже со всеми оговорками, опрашиваемые правы в том, что освобождение европейских стран абсолютно не исключало наличие у Сталина совершенно других — прагматических и даже циничных мотивов. Причем касалось это, опять-таки, всех, а не только Советского Союза. Разница состояла лишь в том, что режимы, которые насаждали США и Великобритания, были намного более гуманными, чем тот режим, который проецировал на другие страны Сталин. Но логика и у тех и у других, конечно, была почти одинаковая. Сейчас логика в какой-то степени изменилась, потому что нынешние попытки распространения демократии стали очень воинственными и агрессивными.
Но конечно, сейчас другая ситуация, другая глобальная политика, которая отличается от великодержавной политики образца XIX века или первой половины XX века. Отличается она тем, что сейчас политика стала очень глобальной — великие державы и сплоченные группы стран, конечно, продолжают конкурировать в различных сферах, но при этом они же все друг от друга самым жизненным образом взаимозависят. И это совершенно новая ситуация, которой не было ни в XIX веке, ни в XX веке до Второй мировой войны. А сейчас отношения, например, с одной стороны, России и Евросоюза, а с другой стороны, Соединенных Штатов и Китайской Народной Республики — это типичные примеры современной политики. Они друг с другом конкурируют, но они никуда друг от друга не могут деться. Потому что любой ущерб, нанесенный другой стороне, бумерангом прилетит обратно.
И следствием этого стало то, что армия перестала быть основным инструментом внешней политики. Значимость военной силы значительно уменьшилась, но не исчезла совсем — ведь остались многочисленные локальные конфликты и сепаратизм, с которыми без военной силы справляться пока так и не научились. В конце XX века казалось, что военные силы утрачивают свое значение как международный фактор и важным становится другое — экономическая конкуренция, инновации и тому подобное. Оказалось, что нет — военная сила никуда не делась. Другое дело, что сейчас в мире не существует даже
