очередь упиравший на практику и собственный опыт учеников, демонстрировал эффективность болевых приемов и точечной техники на самом обучаемом. В общем, Аркадий оказался более терпеливым, чем Васильев. Скрипел зубами, но молчал. Хотя, возможно, ему «помогал» препарат. Крепился Аркадий, но мало ему не показалось. Взмок, и зрачки характерно расширились.
Наконец Валерий сжалился. Вернее, решил, что пациент дошел до нужной кондиции.
Отпустив руку «хирурга», Васильев взял нож, поиграл им перед носом пленника.
– Повторяю вопрос,– процедил он.– Как тебя зовут?
– Вадим,– буркнул фальшивый «Аркадий».
– Ты действительно хирург?
– Фельдшер. Хирург – погоняло.
– Так, умница. А кто твой хозяин?
Пациент молчал.
– Зря,– произнес Васильев.– Все равно ведь расколешься. И лучше сейчас, пока у тебя все органы на месте.
И сделал быстрый выпад ножом. Пленник отдернулся, ударился затылком о стену, но нож уже оставил отметину. Небольшой порез над бровью. Небольшой, но кровоточащий.
Фельдшер Вадим, он же Хирург, сделал правильные выводы.
– Кострома.
– Что – Кострома?
– Что спросил. Родик Кострома.
– Как выглядит?
Пленник выдал подробное описание. Описание вполне соответствовало лысому заказчику, которому Петренко оцарапал череп. Чертовски жаль, что у Петренки такой хороший глаз. Промахнись он на сантиметр…
У Костромы не было выхода. Пропавшие наркотики повесили на него, откупиться было нечем, так что выбор у него был один. Или отыскать тех, кто по его заказу убил Чуму, или сдохнуть. Кострома, естественно, выбрал первое и рыл, не жалея никаких средств. Да, очень жаль, что Петренко не промахнулся на пару сантиметров. Хотя не факт, что на команду Силыча бы все равно не вышли. Такие суммы просто так не списывают, а найти можно кого угодно и где угодно. Были бы деньги и время. Так что лично он, Хирург, ни в чем не виноват. Ничего личного, как говорится. Это же все понимают, что из-за таких бабок полгорода вырезать можно. А дурь эту все равно никому не толкнуть. Засекут – на лангеты порежут. Так что лучше бы Валерию…
Тут Васильев прервал словесный поток, врезав бывшему фельдшеру по морде, и велел отвечать на конкретный вопрос.
Кто именно выдал лысому Костроме Силыча и остальных?
Этого Хирург не знал. То есть слышал кое-что. Все же в группировке он – не последний человек. Слышал, будто их сдал кто-то из прикормленных ментов. Причем сдал именно Силыча. А уж установив командира, остальную команду выследили с небывалой простотой. Товарищи Васильева совсем не конспирировались. Силыч надеялся на цепочку посредников и маскировку во время операций. Но не учел, что кое-кто из высокопоставленных блюстителей правопорядка пожелает повысить свой материальный уровень. Кто-то из тех, кому Силыч доверял. Хирург не знал, как именно разрабатывали других. Лично его подсадили к Васильеву. Задача та же: выяснить местонахождение наркотиков. Свежеиспеченный пахан Кострома остро желал вернуть товар. Или полученные за товар деньги. Или хотя бы перевести стрелки. О том, что именно он «заказал» прежнего пахана, в банде не знали. Выяснить по-тихому не получилось. Зато обнаружилось, что у Силыча серьезное прикрытие наверху, где-то в самих Органах. Даже возникло предположение, что и дурь тоже ушла туда, наверх. Но прояснить не успели. Приперли сроки, и Кострома решил пойти нахрапом. Захватить всю команду и выбить информацию. Что из этого вышло, Хирург знал только отчасти. Слышал о троих…
Монплезир никого не боялся. Никого и никогда. Боялся только боли и беспомощности. С болью он кое- как управлялся, а беспомощности не допускал. А любил Монплезир покушать, потрахаться и подраться. Любил чувствовать себя крутым. Поддержку любил чувствовать…
Когда за ним пришли, он был один. Не то чтобы совсем один. С ним были платная эскортная девка и пистолет. Но пистолет остался под подушкой. Прокололся Монплезир, думал, опекун за девкой приехал. Даже в глазок не глянул… И с ходу получил очередь по ногам и рукояткой по башке.
Ноги ему забинтовали кое-как, девку шлепнули из Монплезирова ствола, самого бросили в ванной под присмотром одного стрелка и принялись шмонать квартиру. Нашли кое-чего. Ржавье, грины… Но не то, что искали. Через полчасика решили взяться за хозяина, но опоздали…
Монплезир понял, чем все пахнет. Пахло отвратительно: болью, смертью, страхом. Монплезир валялся на кафельном полу и делал вид, что в полном отрубе. Но башка у него была крепкая, такую рукояткой пистолетной не прошарашить. Ног он не чувствовал. Только жуткую боль. Колени раздробили, суки. Лежал Монплезир и думал. Не надумал ничего. Зато углядел под ванной прилипшее к полу ржавое лезвие от безопасной бритвы. И думать перестал, только выжидал, пока сторож отвернется. Дождался. Чиркнул быстренько вдоль по венякам, сунул руку под ванну. Кровь текла медленно, но текла. Монплезир ей помогал, сжимал-разжимал кулак, пока силы оставались. Думал: «Успею или нет?»
Успел. Когда бандиты, ухватив за простреленные ноги, поволокли его из ванной, он уже ничего не чувствовал, хотя умер только через полчаса: живуч был необычайно. Умер, не приходя в сознание, чем убийц своих крайне огорчил. Кабы знал об этом – порадовался бы.
Силыча взяли прямо в офисе. Взял человек, которому он полностью доверял, поскольку тот был другом со школьных времен, и дружба эта не потерялась, тем более что оба пошли по военной линии. Почти по военной.
– Тебе заплатили? – брезгливо спросил Силыч.
– Нет,– спокойно ответил старый друг.– Это государственные интересы.
– Брось,– поморщился Силыч.– Ты теперь даже не Контора, Николыч. При чем тут государство?
Старый друг на вопрос не ответил.
– Они уже знают обо мне,– сказал он.– Но еще не знают, кто я. И кто за мной. А ты знаешь. Если ты заговоришь, это будет катастрофой.
– Я не заговорю,– сказал Силыч.
– Не заговоришь,– согласился старый друг.– Мне очень жаль, Витя.
И выстрелил однокашнику в голову.
Затем спокойно встал, обтер пистолет, вложил его в руку убитого и вышел на улицу, где ждал служебный автомобиль.
А спустя несколько минут в офис ворвались шестеро боевиков. И обнаружили теплый труп и растерянную, перепуганную секретаршу.
Офис перетряхнули снизу доверху, но, несмотря на искреннюю помощь секретарши, ровным счетом ничего не обнаружили.
Терминатор всегда чуял опасность. Спинным мозгом чуял, простреленной ляжкой. «Хвост» отловил практически сразу, поскольку проверялся везде и всегда. Вколотили в учебке. Засек и решил сразу оторваться – дал по газам. Тачка у него была крепкая, почти новая пятая «бээмвуха», отлаженная, как швейцарские часы. Хотя для гонок по скользким и бугроватым питерским дорогам больше подходил повисший на хвосте внедорожник. Водил Гоша прилично, но не классно. Уступал и Петренке, и Монплезиру, и не только им. Однако, убедившись, что преследователи настроены серьезно, решил в ралли не играть. А играть в те игры, где у него больше козырей. А козыри у Паши имелись весомые: два пистолета с запасом маслинок и ребристый зеленый цитрус – граната. Ну и навыки их использования, что самое главное.
Центр Петербурга изобилует полуразрушенными домами. Именно такими, где Терминатор чувствовал себя как рыба в воде. Поскольку именно такие образуются после бомбежек и артобстрелов, и именно из таких потом приходится выковыривать ошметки подразделений противника. Или не давать выковырять себя самого. Не останавливаясь, Гоша вскрыл тайничок в дверце, распихал по карманам оружие. Всё. Теперь можно поиграть в веселую охоту.
Терминатор рванул по Московскому, мимо Техноложки, счастливо избежав пробок, перелетел через
