отпрянули в разные стороны. В ответ незнакомец достал из-за спины кусок полупрозрачного пластика и точными штрихами изобразил и кольцо, и стрелку. Винтовая линия оказалась закрученной наоборот.
— Молодец! — похвалил Антей. — С тобой вполне можно договориться. Ну, а как все-таки с антиматерией?
Не отрывая взгляда от землянина, пигмей своими маленькими конечностями повторил всю его незамысловатую жестикуляцию.
— Вот и славненько… — Антей потер руки и передал по биосвязи: — Эска, шли сигнальную вешку на мой пеленг плюс четыре градуса вправо.
От «Мирмико» отделился тоненький самоходный шестик с радиомаячком. Незнакомец будто ждал чего-то, склонив набок шлем. Наконец хлопнул в ладоши, и из его звездолета выскользнула полосатая змейка и понеслась наперерез вешке. Космонавты замерли. Будет или не будет взрыв? «Три, два, один, — начал считать про себя Антей. — Ноль!» Не долетев до точки встречи, оба снарядика словно бы чиркнули о невидимую поверхность и расходящимися курсами ушли в бесконечность.
«Вот так фокус! — изумился землянин. — Вместо притяжения — отталкивание. Значит, все-таки Антимир?»
— Антимир! Ну и что? Испугался? — раздался в шлемофоне приглушенный, чуть-чуть металлический голос.
Антей вздрогнул: скоро черт знает что в голову полезет. Это же голос Эски так искажается при биосвязи…
— Почему подключаешься? — строго прикрикнул он. — Разве я задавал вопрос?
— Транслирую принятый сигнал. Источник — неизвестное существо по пеленгу ноль плюс сорок минут вправо.
Антей присвистнул от удивления:
«Выходит, никакая это не мистика? Мы можем понять друг друга?»
— По крайней мере, сделаем попытку.
«Ну, уж если преодолели языковой барьер…»
— Вот это для меня и остается загадкой. Посредством чего одолели-то?
«По-моему, телепатия — как бы там ее ни называли! — единственный универсальный язык космических встреч!»
— А разность миров? Разность мышления?
«Выдумки. Мозг — вот высшая форма существования материи. Он может развиваться только на одинаковой биологической основе. Странно, как может в этом сомневаться цивилизация, выходящая в Большой Космос».
— Ничуть не странно. Мой мир впервые столкнулся с иным Разумом. Еще не известно, к чему приведет контакт. Антей опешил: «Уж не верят ли у вас в космическую агрессию?»
— Именно это подсказывает опыт. В конце эры Разобщения с нашей планеты бежали бывшие угнетатели. И где-то в пространстве носится сейчас армада вооруженных звездолетов.
«Но это черт знает что!»
— Не понял?
«Я говорю, как насчет обмена информацией?»
— О, достойное предложение. Давайте покажем друг другу родные планеты.
Антей подумал. И решил начать с космодрома. В мыслях возник не знаменитый Байконур, откуда до сих пор продолжают улетать тяжеленные межпланетники, а тот безвестный пятачок посреди желтой выгоревшей степи, до всеобщего разоружения — бывший ракетный полигон, где Антей проходил практику. В хорошо замаскированной ложбине рядками стояли пусковые желоба. На них снаряжали прототипы будущих «Мирмико». Перед вылетом по пятачку сновала масса всяческих машин: компрессорные станции, пузатые заправщики, кабины прозвонки цепей, даже тяжелые имитаторы орбитальных лабораторий. Особенно доставалось при ночных групповых стартах. Невыспавшиеся офицеры поносили на чем свет стоит и конструкторов, и курсантов, и бесконечные отказы. Господи, даже не верится, что приходилось водить такие гробы, что всего за шесть лет обучения техника сменилась полностью!
Однажды снаряженный корабль свалился при старте с желоба: похоже, дрогнул практикант и успел ввести отмену запуска после трехминутной готовности. Счастье пилота и всех находившихся на площадке, что корабль упал на пригорок — горючее и окислитель из пробитых баков растеклись по противоположным склонам и не соединились. Потом их, практикантов технических служб, выстроил командир и предложил:
— Добровольцу, который отбуксирует птичку к месту подрыва, десять суток отпуска!
Остатки корабля зачалили пятисотметровым тросом к трактору и потащили в степь. Искореженная, не подлежащая не только ремонту, но даже сливу компонентов, готовая грохнуть от неосторожного движения гора металла подпрыгивала на выжженных солнцем и дюзами каменных ухабах. А рядом, ведомый из бункера добровольцем Антеем, тогда еще салагой-первогодком, неуклюже вышагивал сервоавтомат и время от времени поправлял ломиком узел троса. Замкнутый всеми своими сенсорами и приводами на датчики оператора, он обеспечивал максимальный эффект присутствия. Настолько максимальный, что, казалось, ты сам трясешься рядом с дымящей пороховой бочкой. Жизни добровольца операция не угрожала. Но сладить с собственными нервами ухитрился бы далеко не всякий. Исключая, конечно, Шимановского — организм его всегда отличался уравновешенностью…
Антей тряхнул головой. Что за дурацкие воспоминания? Надо показать преображенную человеком природу — орошенные пустыни, покоренные тундры. А у него на уме какие-то десять суток отпуска. Не хватает только удивить гостя тогдашними похождениями: как поссорился с золотоволосой Ниной и назло ей бегал целоваться в библиотеку к Тоне. Нет, вон из головы несущественное! Сосредоточимся. Главное — люди. Человек с большой буквы. Неужели некого показать?
На ум почему-то приходили не ас дальних полетов нынешний начальник училища. Не материаловед, бывший генеральный конструктор «муравьят» Судаков. Даже не волшебник электронных схем техник- наладчик дядя Гай. А преподаватель кораблевождения, куратор группы Типковичев с его сладким лицом, елейной улыбочкой и липким голосом. Скисал Типковичев в единственном случае, когда курсант знал его предмет не хуже космических волков — разведчиков. И ребята, стараясь почаще сгонять с его лица эту его улыбочку, по-прежнему не балуя любовью самого куратора, неизменно блистали на его предмете. А ему в комнату подкинули однажды дымовую шашку и…
Стоп! Что подумает о Земле представитель иного мира, принимая телепатические сигналы одного из ее представителей? Позор на всю Вселенную!
«Знаете, — Антей почувствовал, что краснеет. Хорошо, под шлемом не видно. — Покажите лучше ваш мир. А я подготовлюсь…»
Сначала ничего не было — только бездонное пространство, чужой звездолет и карликового роста космонавт в нелепом облачении. Но вот перед взором Антея пробежала туманная полоса, заслоняя сосредоточенную, замершую в вымученной позе фигурку. В мысленный образ, медленно проявляясь, вошла широкая до бесконечности равнина, купы неопределенных растений, диковинные призматические здания. Изображение дрогнуло и локализовало строящееся вдали сооружение. Из широкого котлована неодинаковыми ступенями карабкалось к вершине асимметричное тело пирамиды. По истерзанному траншеями грунту ползали гигантские ленивые пресмыкающиеся, влача позади себя блестящие и округлые повозки вроде калош. По обе стороны пирамиды с натужным присвистом взлетали свайные бабы и тяжко ухали вниз, испуская струйки пара. Перекрывая эти звуки, доносилось однообразное, лишенное мелодичности пение — сотни силуэтиков в островерхих капюшонах с прорезями для глаз тащили наверх неровные каменные блоки.
«Гм-м, — Антей откашлялся. — А поновее у вас ничего нет?»
— Наша самая передовая стройка, — гордо отчеканил незнакомец. Конечно, голос Эски не имел эмоциональной окраски. Но такую фразу можно только отчеканить.
«А ручной труд оставлен для экзотики? — насмешливо спросил Антей. — Может, он у вас и в звездолетах применяется?»
— Только для удовольствия. Все остальное автоматизировано.
Опять перед взором землянина пробежала туманная полоса. Когда она рассеялась, чужой корабль
