слившимися воронками. Шажок назад – один хитрец прыснул в сторону, другой, напротив, сунулся вперед, понадеявшись, что его рогулька длинней клинка.
И рогулька стала на метр короче.
– Ай-яа-яй! – укоризненно произнес Духарев.– Ехал я спокойно, никого не трогал, не обижал, а вы что же?
Голос его был ровен и спокоен, хотя меч летал вокруг стрекозиным крылом.
– Ехал – и езжай,– так же спокойно отозвался один из разбойников.
Все шестеро держались от Сереги на порядочном расстоянии. Наверняка прикидывали, как, в случае чего, сделать ноги.
– Кто из вас Перша Лебеда? – спросил Духарев.
– Я,– чуть помедлив, признался тот, что говорил.
– Я тебе кое-что должен,– сообщил Духарев.– Надо вернуть.
– Давай,– ледяным голосом ответил Лебеда.
Нет, не соврал Гораздов приказчик: очень похоже, что был когда-то гриднем Перша Лебеда. Кто знает, может, он и сейчас со своей палкой стоит Серегиного клинка?
Духарев опустил меч, воткнул в снег. Под пристальными взглядами разбойников развязал кошель, выудил серебряный резан.
– Брал медью – возвращаю серебром,– сказал он и швырнул резан Лебеде под ноги.
Лебеда поглядел на резан, почти неотличимый от снега.
– Я тебя не знаю,– произнес он с легким замешательством.– Кто ты?
– Меньше знаешь – дольше живешь! – с важностью изрек Духарев.
Повернулся к разбойникам спиной и двинулся к коню. Если бы попытались напасть, он бы услышал. Но ватажка нападать не стала.
Глава вторая
…И старые друзья
Малый Торжок утопал в снегу. Сугробы поднимались до половины стен. Белая гора, белые крыши, белая шапка на кремлевской башне. А внизу – белая лента замерзшей Сулейки, исчерченная узкими полосками от лыж и широкими – от саней. У берегов чернели вмерзшие в лед причалы.
– Кто таков? – Скольдов отрок, стражник у ворот, встал на пути Духарева, предупреждающе подняв сулицу. Заметил, значит, меч за спиной.
– Не признал, Выдр? – Духарев соскочил с коня, мотнул головой, стряхивая снег с отросших кудрей.
– Серегей? – не очень уверенно спросил отрок.
– Я,– подтвердил Духарев.
– Ишь как оно! – Отрок оглядел Духарева и его жеребца с явным одобрением.– Степной коник, я чай?
– Хузарский.
Отрок опустил копье, потянулся к конской морде.
Пепел тут же прижал уши и нацелился куснуть, но Выдр убрал руку и засмеялся.
– Добрый коник,– произнес он с удовольствием.– Откуда?
– На смоленской ярмарке взял,– ответил Духарев.
– Много отдал?
– Четыре гривны.
– Не дешево… – покивал Выдр.– Отдашь мне за пять?
Серега погладил Пепла. Тот ткнулся в ладонь мягкими губами. Морковку искал.
– И за десять не отдам,– сказал Духарев.– Он теперь мой.
– Да я так спросил,– не особо огорчился отрок.– Мало ли…
– Войти-то мне можно?
– Входи,– Выдр отодвинулся, уступая дорогу, и Духарев, ведя Пепла в поводу, двинулся наверх, к родному дому.
Дом стоял пуст. Ни утвари, ни живности – ничего. Холодная печь, стылая изба. В хлеву даже сена нет. Во дворе – ничего. Только ведро у колодца. Сергей ждал худого, но в самое худое верить не хотелось. И до самого конца не хотелось верить в то, что привиделось.
Серега отвел жеребца в хлев, снял сумки, расседлал, подсыпал овса.
Когда вышел, увидел соседку. Поздоровались.
– Ить ты зря тут располагаешься,– заметила женщина.– Это теперь не ваше.
– А чье? – нахмурился Духарев.
– Гораздово.
– А мои где?
– У него ж.
– Это как так? – мрачно спросил Серега.
Женщина смутилась.
– Ты лучше дружка своего расспроси,– посоветовала она.– Чифаню.
Чифаню Духарев отыскал в Любимовой лавке. Чифаня резал пояс. Тут же был и Сычок.
– Здорово!
– Здравствуй! – Чифаня даже улыбнулся сначала, но тут же помрачнел. А вот Сычок обрадовался искренне, сгреб Серегу в охапку, стиснул по-медвежьи. Духарев еле высвободился.
– О! У тя меч! – закричал новгородец. Глаза его заблестели.– Покажь!
Духарев закинул руку, привычно выдернул длинный клинок. Аккуратно, чтоб не задеть низкую балку.
– Ух ты! – восхитился Сычок.– Эк ты наловчился!
Серега не удержался, похвастал: вертанул меч двойной петлей. Сычок отшатнулся. Любой отшатнется, когда перед глазами с шорохом рвет воздух смертоносное лезвие. Любой, кроме воина. Духарев понял это – и устыдился. Бросил меч обратно в ножны.
– Чифаня,– сказал он.– Где мои?
– Горазд взял,– не поднимая глаз от работы, произнес внук Любима.
– Как?
– За навет.
– Да он… – воскликнул Сычок.
– Помолчи,– зло, не по-приятельски, а по-хозяйски оборвал его Чифаня.– Я говорю. Когда ты пропал, Серегей, Слада сказала: на вас Горазд со своими людьми напал.
– Верно сказала,– подтвердил Духарев.
Чифаня пожал плечами: теперь-то какая разница?
– Горазда в городе не было,– продолжал он.– Только к зиме вернулся. Князь полоцкий за данью приехал, и Горазд с ним. Мыш пошел на Горазда жаловаться. Я ему говорил: глупость, но он не послушался, дурачок! Пошел. А у него один видак, да и то девка. А у Горазда – полная дюжина. И гневом Перуна он поклялся: нет тебя у него, и никому он тебя не продал.
– Не соврал,– кивнул Духарев.– Я от него сбежал.
– Надо было тебе в город вернуться,– сказал Чифаня.– А так… В общем, перед Перуном с Гораздом не Мышу биться. И заступников у него не нашлось. А князь полоцкий с Гораздом дружен, вот и присудил: за лжу на княжьем суде с Мыша виру в двадцать гривен. И Горазду за навет – десять. Сроку дал – два дня.
А у Мыша всего – девять гривен нашлось. Хотел дом продать – никто не купил. Горазд – муж большой, советник, с князьями дружен, Скольд его слушает. Кто с ним ссориться станет из-за девки и мальчишки? Не добыл Мыш денег. Виру за него Горазд заплатил, а их со Сладой к себе холопами взял… Да ты не думай! – быстро проговорил он.– Горазд их не забижал! Чего ему! Он же их продать хочет весной, в Киеве или еще где. Ты плохого не думай!
– Я плохого не думаю,– процедил Духарев.– Я только хорошее думаю. Например, об одном нашем знакомце, который для друга двадцать гривен пожалел!
Чифаня побледнел, но смолчал.
