Гера хрюкнул от смеха, но тотчас прикрыл ладонью рот и закашлялся.
– Вы готовы? – спросила Лисица, появившись в холле. Она приблизилась к двери в спальню, на секунду закрыла глаза, перекрестилась и плавно надавила на ручку.
Для усиления торжественности момента очень кстати пришлась бы органная месса. Распахнув обе створки двери, Лисица на цыпочках подошла к кровати, взяла со столика стакан с водой, обмакнула в него ватку и провела ею по губам отца.
– Пить! – жалобно прошептал Пилот.
– Тебе нельзя пить, папа!
Застывший на пороге Жорик чуть изменился в лице, а затем со значением посмотрел на охранников, словно хотел сказать: «А не поздно ли мы пришли?»
Пилот лежал на кровати, глядя в потолок. Он глубоко и часто дышал, и воздух со свистом вырывался через его губы.
– Папа, к тебе гость! – прошептала Лисица, склонившись над лицом Пилота.
– Кто? – вымученно произнес Пилот, затем оторвал голову от подушки, посмотрел на Жорика и снова впечатался затылком в подушку.
– Кто это? – простонал он.
– Он вас не узнает, – с сожалением сказала Лисица Жорику.
Жорик понял, что может опоздать навсегда. Он на цыпочках приблизился к постели, осторожно, словно на детский стульчик, опустился на край дивана и взял вялую руку Пилота.
– Голубчик, – голосом ягненка произнес Жорик, нежно поглаживая ладонь. – Это я, Жорик. Ваш сосед. Вы вчера были у меня в гостях…
– Жорик? – простонал Пилот и наконец посмотрел на гостя осмысленным взглядом. – Ах да, здравствуйте…
– Он меня узнал! – обрадовался Жорик и еще ближе придвинулся к Пилоту. – Альберт, дорогой! Я потрясен вашим благородным поступком! Лучше бы эти осколки вонзились в мою спину! Лучше бы я истекал кровью! Но почему, почему судьба так безжалостна!
В порыве чувств он прижал руку Пилота к своему лбу и ненадолго застыл в позе скорбящей матери.
– Пи-ить! – протянул Пилот.
– Тебе нельзя пить, – повторила Лисица и взяла в руки клизму.
Чувствуя, что к деловому разговору надо переходить немедленно, Жорик с жаром сказал:
– Альбертик, голубчик! Вчера мы говорили о вашем товаре. Я его проверил, и он мне очень, очень понравился. Вы – талант! Я преклоняюсь перед вашими возможностями. И я страстно желаю купить у вас крупную партию. Миллион долларов…
Пилот слабо махнул рукой.
– Какой разговор… Дочь, голубушка! Поднимись на чердак. Там, кажется, завалялся миллиончик… в пакете из-под рыбы…
Жорик от волнения судорожно проглотил слюну.
– Что ты, папа! – ответила Лисица, наполняя клизму водой из трехлитровой банки. – Мы же все отдали за яхту и аренду самолета.
– Неужели ничего не осталось? – покусывая губы, спросил Жорик и невольно сжал руку Пилота.
– Пи-и-ить! – застонал Пилот.
– Нет, папа, не дам! – жестко отказала дочь.
– Хоть капельку!
– Нет! – с убежденной принципиальностью заявила дочь. – Врач запретил!
– Как он страдает! – покачал головой Жорик. – Как страдает! Но неужели у вас нет каких-нибудь завалящих пятисот тысяч? Или хотя бы четырехсот?
– Доченька, посмотри в погребе, – прошептал Пилот, закрывая глаза. – А если нет, то я напечатаю. Выздоровею и напечатаю. Хоть миллион, хоть десять миллионов…
– Подержите, – сказала Лисица, протягивая Жорику клизму. – Надо смочить его губы водой.
Жорик машинально схватил клизму и, с трудом сгоняя с лица выражение гадливости, стал с умилением рассматривать судно, стоящее у его ног.
– Пить!! – взмолился Пилот, выплевывая вату.
– Несчастный! – всхлипнула Лисица. – Он постоянно просит пить. Вчера весь вечер, потом всю ночь и все сегодняшнее утро. У меня сердце разрывается!
– Может, в самом деле посмотреть в погребе? – умоляя взглядом, спросил Жорик.
– У меня душа вся изранена! – будто не услышав слов Жорика, произнесла Лисица и расстегнула верхнюю пуговицу халата, как бы желая наглядно подтвердить свои слова. – Там уже не душа, а строганина! Я уже не могу терпеть! Видит бог, не могу! Это выше моих сил! Я дам ему пить! Пусть! Пусть мне будет хуже!
С этими словами она выхватила из рук Жорика клизму и спустила все ее содержимое в стакан.
– Пей, папуля! – воскликнула она, всем своим видом выражая готовность к самопожертвованию, и
