Демоны римских кварталов

– Например, индонезийские племена, которые танцуют босиком на раскаленных углях, – поддержала разговор Мари. – И при этом не получают ожогов.

– Самый яркий образец – это всевозможные религиозные чудеса, – добавил Влад, поглядывая на Адриано. Но историк, похоже, его не слушал, а думал о своем. – Суть современной психотерапии необыкновенно точно и емко заключена в одной короткой фразе, которая приписывается Иисусу Христу: «Да будет вам по вере вашей».

– Это надо понимать так, что каждый человек может получить все, что он хочет, только надо поверить в свою мечту? Так просто!

– Как раз, Мари, это очень сложно – поверить. Поверить полностью, абсолютно, вчистую, не оставив даже малейшего сомнения; поверить до самой глубины души; вера должна быть выстрадана, вся суть человека должна уйти в нее, словно в раковину – только тогда человек будет вознагражден – или возвращенным здоровьем, или необыкновенной силой духа, или фантастической живучестью. Да мало ли на что еще способен истинно верующий человек!

Адриано вмешался в разговор и вроде бы спросил в тему, но Влад понял, что Адриано совсем не слушал его:

– А вы знаете, почему христиане стали носить нательные кресты? Как церковные иерархи обосновали эту необходимость?

– Человек должен каждое мгновение чувствовать Бога рядом, в своей душе, а нательный крест как раз и выполняет эту функцию, – предположила Мари.

– Не только. Эта традиция пришла с древности. Ведь у древних иудеев лоб и руки были отмечены молитвенным знаком. – Адриано повернул голову, пытливо взглянул на Влада. – Ты знал об этом?

– А к чему ты это спросил?

– Да так… – уклончиво ответил Адриано. – Мыслишка одна промелькнула…

Он хотел еще что-то добавить, как вдруг парковую тишину расколол хриплый щелчок, от букового ствола отлетел кусок коры, и древесная кашица брызнула в лицо Адриано. Мари тихо вскрикнула, еще не осознав, что случилось, просто по-женски отреагировав на внезапный и неясный раздражитель. Адриано остановился, мертвенно побледнел и стал растерянно рассматривать грудь и живот. Влад единственный из всех понял, что произошло, – после убийства профессора, после рухнувшей на капот «Пежо» плиты жизнь его наполнилась готовностью к подобным вещам, ожиданием боли и крови. Он дал волю порыву, не боясь, что может выглядеть нелепым и смешным, схватил Мари в охапку, закрыл ее собой, как плащом, и потянул к стволу дерева, единственной защите на открытой парковой лужайке. Снова раздался щелчок, но на этот раз звук стал для Влада осязаем – как будто кто-то арапником хлестнул его по плечу, и кожу отметила острая боль… Стреляют… Мари… Он испугался за девушку, которую продолжал сжимать в объятиях, испугался боли и слабости, которые делали его ничтожным защитником, и волной накатившее на него отчаяние затуманило рассудок.

Остались ощущения …

Влад почувствовал, что падает… Нет, опускается. Снисходит …

Горячая кровь обжигает плечо, и этот жар разрастается, обволакивает лицо, ослепляет глаза…

И снова этот обрывочный сон: пустыня от горизонта до горизонта, забрызганная скудной зеленью, и выпирающие, как кости, белые скалы, и земля надвигалась снизу, все быстрей, стремительней, до шума в ушах, до пустоты в животе, и в ожидании удара все живое в нем стянулось, скукожилось…

И вот уже исчез горизонт, и куда ни кинь взгляд, расстилалась выжженная земля; и Влад беззвучно закричал, чувствуя нестерпимую остроту последнего мгновения жизни…

Но удар о землю, как во сне, был безболезненным, и тотчас должно было наступить пробуждение, но Влад не просыпался ; не просыпался,не просыпался! Распластавшись на пыльной дороге, он путался в одеждах, кашлял, тряс головой. Он чувствовал, как все его тело стало липким, горячим. Пошатываясь, поднялся на ноги. Солнце, знойное солнце. Горизонт расплывался, словно плавился от жары, а близкие предметы выглядели так, будто Влад смотрел на них сквозь толщу воды.

Он сделал шаг…

Пыль спружинила под его ногой.

«Надо сделать усилие и проснуться!» Он сделал еще шаг. Еще шаг. Еще, еще, еще… Словно из-под земли, далекий и глухой, раздался крик Мари: «Он умирает!»

Влад вскинул руки, покрутил головой, мучительно крикнул, стараясь вырваться из объятий сна, похожего на смерть, и попытался порвать стягивающую грудь ткань. Наружу, наружу! Душно! Тесно! Тяжело!

Ему показалось, что он увидел Адриано и Мари – впереди, всего в нескольких шагах, припали к земле два согбенных человека, похожих на большие валуны.

– Мессия! Мессия! – кричали они, едва отрывая плечи от земли.

«Нет, это не Адриано…»

Он не чувствовал тела, только казалось, что мозг его заледенел и сосуды, питающие его, превратились в хрупкие стеклянные трубки – тряхнешь головой, и полопаются со звоном, и посыплются на землю вместе со стеклом кусочки багряного льда. Осторожно сжимая виски дрожащими пальцами, Влад прошел мимо двух стариков с коричневыми лицами, которые приложились лбами к земле и замерли, и горячий ветер трепал клоки седых волос. За ним тянулась короткая цепочка следов, начинавшаяся ниоткуда. Влад начал оставлять следы на земле. «Это галлюцинации…»

Он не соображал, куда идет. Движение не требовало от него каких-либо усилий. Собравшийся в складки запыленный тканный хитон, прикрывающий его тело, тихо шелестел, обтрепанный подол волочился по земле. Поверх хитона на завязках держался серый плащ, и ветер заставлял трепыхаться распушившиеся воскрылия. Временами Владу казалось, что подкатывает дурнота. Он останавливался и делал несколько глубоких вдохов. «Не надо задумываться, иначе я сойду с ума…»

Он ощупал свое тело. В мешочках, подшитых к хитону изнутри, хрустели упаковками таблетки. Ему