рассказа таксиста. Меня начали терзать сомнения – эту ли женщину привез таксист вчера вечером?
– Вы так хорошо отзываетесь о Белоносове, – сказал я. – А не было ли у вас мысли создать единственному в вашем коллективе мужчине условия для профессионального роста? Вот вы вчера были в районо – почему там не поднять этот вопрос?
– Во-первых, я вчера не была в районо, – сухо поправила меня директриса.
– Разве? – сыграл я удивление и сделал вид, что пытаюсь вспомнить. – Значит, меня неправильно проинформировали… Постойте, кто же мне сказал, что вы ездили на Побережье…
– Не надо ломать голову, хороший ты мой, – тоном, исключающим всякие возражения, ответила директриса. – Не была я вчера на Побережье, и это такая же истина, как то, что мне пятьдесят три года. В субботу в районо короткий день, и там нечего делать. К тому же, вчера я вела во всех классах алгебру. У нас заболела учительница, а заменить было некому… Но коль ты затронул тему профессионального роста, я скажу, что при всем моем желании Белоносов не сможет сделать себе карьеру в Кажме и заработать приличные деньги. Его выручает только тренерская работа. Сам понимаешь, что я не имею морального права запрещать Ярославу ездить в выходные дни на Побережье и вести занятия в «Юнге».
– А что такое «Юнга»?
– Детская спортивная школа.
Если бы директрису, как видеомагнитофон, можно было бы отключить на некоторое время, чтобы поразмыслить над услышанным! Но мне приходилось продолжать разговор, хотя самое интересное и неожиданное я уже узнал.
– Значит, и этот выходной он проведет на Побережье?
– Этот? Нет, сегодня он должен быть в Кажме, – уверенно ответила директриса. – В два часа у нас спортивный праздник, кросс на один километр. Белоносов обязательно будет. Он никогда меня не подводил.
– А мне сказали, что вчера утром он уехал на Побережье.
– Да, это так, – кивнула директриса. – Но он уже наверняка вернулся.
– Значит, я могу с ним встретиться и поговорить?
– Конечно. А почему нет? Я дам тебе его адрес. Он живет недалеко отсюда.
Она поставила на поднос чашку и унесла его на кухню. То ли ей хотелось навести порядок на журнальном столике, то ли она дала мне понять, что пора закругляться. Чапа, оставшись со мной наедине, вскочил с кресла, в котором дремал, недоверчиво взглянул на меня и на всякий случай тявкнул.
Я тоже встал. Разговор с директрисой не снял ни одного вопроса, а лишь добавил новые. Я уже не сомневался в том, что ни в какое районо директриса вчера не ездила и что вчера она вообще не покидала пределов Кажмы. Правдивость ее слов легко было проверить, и директриса вряд ли стала бы мне лгать.
Следовательно, вчера вечером в Кажму приехала неизвестная мне женщина, которая зачем-то выдала себя за директора школы, и эта женщина знала, что случилось на Мокром Перевале. Кто она? Зачем ей надо было говорить водителю неправду, если можно было вообще ничего ему не говорить?
И второй блок вопросов: почему Лешка ни слова не сказал директрисе об анонимном письме? Это было его решение или же его кто-то об этом попросил? Почему Сомова, завуч школы, не доложила директору о том, что корреспондент приехал в Кажму по письму Веры Шаповаловой? И кто проводил проверку по факту домогательства? Только Ольга Андреевна или кто-то еще? Как получилось, что директор школы оказалась не в курсе этой истории?
Я обувался и рассеянно кивал хозяйке на ее пожелание немедленно пойти в гости к Ольге Андреевне, а голова тем временем была занята поиском объяснений и мотиваций. Да, Ольга Андреевна могла скрыть от директора и письмо, и причину приезда журналиста по вполне объяснимой и банальной причине: завуч сразу поняла, что изложенные в письме факты – это всего лишь «плод воображения ученицы», и просто пожалела нервную систему немолодой и нездоровой директрисы. По этой же причине она могла попросить Лешку не говорить директрисе об истинных целях его командировки.
Это было неплохое объяснение, и я остался им удовлетворен. Но вот почему Лешка даже походя не спросил директрису о моральном облике физрука, а сразу заинтересовался очаровательной химицей – по- прежнему оставалось для меня загадкой. Неужели все дело тут заключалось в обыкновенной влюбленности, которая иной раз полностью отключает мозги у мужиков?
Глава 9
Горелая каша
Я решил встретиться с физруком немедленно и, выйдя из подъезда, вынул из кармана листок, на котором директриса набросала схему маршрута к дому Белоносова. Туман, который по-прежнему был плотным и очень сырым, не позволял мне сразу найти такие отправные ориентиры, как «детский сад» и «поликлиника». И все же я понял, что идти надо в том же направлении, в каком полчаса назад ушла Ольга Андреевна и откуда я вчера приехал.
Сунув схему в карман, я поднял воротник и, перед тем как перепрыгнуть большую лужу, кинул взгляд на окно с макраме, которые висели за стеклом, словно тяжелые сосульки. Директриса следила за мной и, как только я обернулся, немедленно отпрянула от окна и задернула его шторой. Наверное, она хотела выяснить, в какую сторону я пойду: к химичке или физруку.
Мне не совсем понравилась эта слежка, как и неприкрытое желание директрисы свести меня с Ольгой Андреевной. Может быть, она настолько дорожила чистым именем Белоносова, настолько хотела ему счастья, что старалась загнать в постель к Сомовой любого мужика, чтобы создать ей репутацию гулящей бабы.
Конечно, я вполне мог бы вложить свою лепту в создание такой репутации, тем более что Ольга Андреевна мне весьма нравилась. Единственное, что меня удерживало от решительных ухаживаний, так это то, что всего несколько дней назад с ней спал Лешка, а в точности повторять его маршрут мне не хотелось из-за суеверных и этических соображений.
Я шел в тумане, глядя по сторонам и стараясь не пропустить поликлинику, за которой мне надо было свернуть. Особенность Кажмы – полное отсутствие людей на улице – уже перестала меня удивлять. А густой