Он слышал треск лодочного мотора, и по тому, как изменился его тембр, догадался, что бригада отчалила. По большому счету, ему было плевать на бригаду. Он работал независимо от Саркисяна и договора. На Первом острове по каким-то причинам стало худо молодой женщине, и у него были возможности и желание помочь ей.
Ворохтин отпер дверь микроавтобуса, зашел внутрь и включил лампочку на потолке. Сумки стояли в проходе, на каждой висела бирка с фамилией. Рюкзак Лены, несмотря на то что он был единственным, который принадлежал женщине, не выделялся ни объемом, ни весом. Испытывая некоторые моральные затруднения, Ворохтин сунул руку в рюкзак. Он не сразу нащупал кожаную сумочку, названную Леной «косметичкой», извлек ее и затолкал под куртку.
Ворохтин вышел из микроавтобуса и тотчас повстречался с помощником Саркисяна. Студент не в пример спасателю широко улыбался. Он стоял спиной к большой осветительной лампе, и его чрезмерно оттопыренные уши просвечивались насквозь.
– По чужим вещичкам шарим? – сказал он, как бы давая понять, что шутит, и в то же время как бы оставляя Ворохтину шанс в этом усомниться.
Ворохтин не нашелся, что ответить на глупую реплику, и молча зашагал к машине «Скорой помощи» за своей сумкой. Студент откровенно последовал за ним.
– Саркисян велел передать, что он разрешает вам сегодня переночевать здесь, – произнес он, выполняя свои обязанности старательно и не без гордости.
Ворохтин открыл дверь «Скорой помощи» и взялся за ручки сумки.
– А завтра утром, будьте добры, покиньте базу…
Ворохтин вышел на берег. На черной воде плясали отражения фонарей. Моторная лодка покачивалась на слабой волне и тихо постукивала носом о деревянные сваи.
Не успел Ворохтин закинуть в лодку сумку, как помощник, следующий за ним тенью, изрек:
– Довожу до вашего сведения, что Саркисян запретил вам пользоваться лодками и прочим инвентарем съемочной бригады.
Ворохтин сел в лодку и стал отвязывать ее от крюка.
Студент постоял посреди причала и опустился на корточки.
– Я вас предупредил, – многозначительно сказал он и сплюнул под ноги.
Ворохтин взялся за кольцо, дернул, но мотор не схватился. Дернул еще раз – тот же результат. Пришлось снять кожух и на ощупь проверить провода.
– Свечу ты свинтил? – спросил Ворохтин у студента.
Тот немедленно вскочил на ноги и быстро пошел на берег.
– Я выполняю распоряжение режиссера! – крикнул он уже из темноты.
Ворохтин двинул кулаком по кожуху мотора.
«Можно послать их всех, сесть в машину и уехать домой! Можно! – в сердцах подумал он. – Но там же одни режиссеры и операторы! Я уже не говорю про врача, но хотя бы занюханного фельдшера с собой взяли. На крайний случай ветеринара! Ни бинта, ни зеленки…»
Он наклонился и поднял с пола весла.
Глава 14
Во мраке ночи
Лучи фонарей скользили по стволам деревьев, и длинные черные тени ползали по песку, как гигантские черви. Ворохтин шел на свет, где стояла группа. Этот остров в отличие от Четвертого был пологим, больше напоминая большую песчаную отмель. Широкий пляж протянулся почти на двадцать метров и упирался в густые колючие кусты.
Чем ближе Ворохтин приближался к группе, тем отчетливее слышал оживленные голоса. Время от времени они словно взрывались, и дружный смех эхом катился над озером. «Наверное, ничего страшного не случилось», – подумал он, невольно замедляя шаги.
Он вышел на полянку, освещенную светом нескольких фонариков. Группа стояла кругом, обступив лежащее на траве скомканное одеяло.
– Уф-ф! – с облегчением вздохнул Чекота, глядя на Ворохтина. – А я подумал, что это медведь!
– Штаны сухие? – спросил его кто-то. Снова раздался смех, и его эхо отозвалось из глубины леса.
– Господин спасатель решил напоследок еще раз выполнить свой долг? – беззлобно произнес Саркисян и, вероятно, желая успокоить Ворохтина, по-свойски добавил: – Представляешь, а мы не можем ее найти! Она не отзывается!
– Как это – не можете найти? – не понял Ворохтин и огляделся. – Вы осмотрели остров?
– Это ж не Тверская! – отозвался один из техников. – Здесь темно!
– Надо прочесать остров, – сказал Ворохтин.
Группа восприняла это предложение без энтузиазма. Над скомканным одеялом повисла тишина.
– Мы уже отсняли все, что надо, – за всех высказался Саркисян. – Страху нагоним – будь здоров!
– Да и темно уже слишком, – поддержал его Чекота.
– Мы с рассветом продолжим, – сказал Саркисян.
– Извините! – вдруг раздался в темноте женский голос, и в первое мгновение все подумали, что это Лена. Но в круг вышла Кира. Она часто дышала, словно ей пришлось немало пробежать.
