дружно залаяли дворняги, уже который час пасущие мангал. Закачались на легкой волне, постукивая друг о друга бортами, две моторные лодки. Дежурный наблюдатель, торчащий на спасательной вышке, словно мулла на минарете, с тоской смотрел на острова и зевал.
Кира сидела в шезлонге в тени сосны и читала журнал. Она была в наглухо застегнутой штормовке, правда, без платка, но все равно умирала от жары. Совсем нетрудно было бы снять штормовку, но Кира предпочитала другой способ борьбы с жарой. По мере того как солнце уходило в сторону и тень сдвигалась, Кира время от времени переставляла шезлонг. Так потихоньку она добралась до Ворохтина, который сидел на пне и с самым серьезным видом строгал ветку. Лезвие ножа легко вонзалось в мягкую и сочную древесину, ветка быстро уменьшалась в размере, и когда от нее оставался огрызок размером с карандаш, он выбрасывал его и поднимал с травы новую.
За этим занятием он провел несколько часов, но ничуть не жалел о растраченном впустую времени. Все равно ему некуда было идти. И дело не только в том, что он дал подписку и не имел права покидать базу. Саркисян до сих пор не обзавелся новым спасателем, а Ворохтин не мог бросить оставшихся игроков на произвол судьбы. К тому же с этого пня вся база выглядела как на ладони, и Ворохтин не выпускал из поля зрения Гвоздева.
Наконец ему надоело сорить стружками. Ворохтин отшвырнул ветку в сторону, вогнал нож в рыхлую сердцевину пня и посмотрел на Киру:
– Смотрела последние репортажи с островов?
– Смотрела, – ответила Кира, опустив журнал на колени.
– Что нового?
– Ничего. Бревин обмазал лицо глиной, чтоб комары не кусали. Лагутин невозмутимый какой-то стал, ничто его не волнует, не беспокоит, и говорит тихо, чуть не засыпая перед камерой.
– А Ботаник?
– Тот умница. Из березовой коры сплел корзинки, подвесил к дереву и хранит в них стратегический запас ягод и кореньев…
– Кто из них будет следующим?
– Что? – не поняла Кира.
Ворохтин встал и принялся ходить вокруг пня, глядя на траву, будто искал грибы.
– У меня не выходит из головы Гвоздев, – произнес Ворохтин. – В том, что за всем этим стоит Саркисян, я не сомневаюсь. Но чьими руками он все это делает? Руками Гвоздева?
– Что делает? – не поняла Кира.
Ворохтина злило, что Кира его не понимает.
– Ты что думаешь? – спросил он, остановившись перед ней и закрыв собой солнце. – Что Павлов шел по пляжу к воде и заметал за собой следы? Чушь! Это убийца Павлова, уходя с пляжа, заметал за собой следы.
– Убийца? – повторила она. Журнал съехал с ее колен, упал на траву и раскрылся. На глянцевой странице загорелый мускулистый мужчина рекламировал изящные трусы в полоску.
– Убийца! – подтвердил Ворохтин. – И Павлов и Лена были убиты. Не хочешь написать об этом статейку? Или взять у меня интервью на эту тему?
С пляжа донесся дружный смех. Монтажер отбил мяч в прыжке, и тот, сделав свечку, упал Гвоздеву на голову. Помреж с виноватым видом чесал темечко, а монтажер костерил его.
– И он будет убивать дальше, – сказал Ворохтин, глядя на Гвоздева. – Рейтинг передачи взлетит еще выше, рекламодатели начнут давить друг друга в очереди, а продюсер будет грести деньги лопатой, пока не останется последний робинзон… Интересно, Саркисян уже решил, кто останется?
– Неужели это мог сделать Гвоздев? – произнесла Кира. – Такой интеллигентный молодой человек! А как же он добирался до островов? Моторки ведь у всех на виду. А только попробуй заведи – такой треск начнется!
– А зачем моторка? Он, как и ты, мог приплыть на обычной весельной лодке.
– До Первого еще можно доплыть на веслах. А сколько придется грести до Четвертого? – возразила Кира.
– Для здорового парня это не проблема, – ответил Ворохтин. – Кстати, а где ты брала лодку?
Кира махнула рукой в сторону:
– Вон, видите постройки? Это детский лагерь. Там же есть лодочная станция. – И тотчас ее осенило: – Хотите, я схожу туда и спрошу, кто и когда брал напрокат лодку?
Ворохтин скептически посмотрел на Киру.
– Так тебе и скажут!
– Скажут! – заверила она. Она загорелась этой идеей и вскочила с шезлонга.
– Очень хочется?
– Как вы не понимаете! Это же настоящее журналистское расследование!
– Понимаю. Жареных фактов захотелось. Сенсации.
Кира стиснула губы и гордо вскинула голову.
– Скажите мне, пожалуйста, за что вы так ненавидите журналистов?
– А ты мне скажи: что ты все время паришься в своей штормовке?
