меньше пищи. Меньше пищи – это самое главное…
Лагутин никогда не был десантником, а выживать умел, пожалуй, лишь на уровне опытного туриста. Та бравада, с которой он говорил в микрофон, была всего лишь наигранной. Маска самоуверенного болвана. Этого захотел Саркисян, и Лагутин сыграл роль супермена. На самом же деле Лагутин был вечным неудачником и трусом. Он прекрасно знал об этих своих качествах и никогда не пытался обмануть себя. Лагутин отчетливо представлял, что испытание предстояло серьезное. Продержаться на острове дольше всех – отнюдь не детская игра. А победить надо. Во что бы то ни стало он должен победить.
Лагутин шлепнул себя ладонью по щеке и посмотрел на окрасившиеся кровью пальцы. Первый комар уже вкусил человеческой крови. Его ненасытных сородичей долго ждать не придется. Слетятся со всего острова, облепят лицо, руки, шею, вонзят в кожу свои тонкие иглы и начнут выкачивать кровь. И ничем их не испугаешь – ни дымом, ни хвойной смолой. Будут пикировать на теплую кожу, под которой пульсирует кровь, как истребители, пока она не покроется кровоточащей коркой, похожей на маску для фильма ужасов. И так каждый день, каждую ночь. Армия кровососов будет без устали атаковать, доводя до исступления и бешенства.
Он расковырял палочкой землю. Поплевал в лунку, размял сырую глину и стал тщательно размазывать ее по лбу, щекам и подбородку. Когда глина подсохнет, она образует корочку, которую ненасытные твари пробить не смогут.
Обмазав лицо и шею, Лагутин застегнул все пуговицы на куртке и поднял воротник. Теперь порядок. Первая проблема решена. Теперь, пока еще светло, надо побеспокоиться о ночлеге. Холодная ночевка сильнее голода отравляет настроение и подавляет волю.
Лагутин подхватил пакет и, пробившись через густые заросли бузины, вышел на полянку, на которой с легкой руки организаторов шоу был оборудован «телецентр». На краю поляны росла сосна. На ней был укреплен штатив с камерой слежения, вроде тех, которые торчат под потолком в торговых залах и банках. Под камерой была прибита полочка, на которой лежали заряженные аккумуляторы в герметичных упаковках. Еще ниже, на проводе, болтался включатель. Над всей этой конструкцией нависал жестяной козырек, предохраняющий от дождя.
Сейчас камера не работала. Включить ее Лагутин должен был ровно в шесть вечера и, устроившись посреди полянки, жизнерадостным голосом рассказать о своих первых впечатлениях о жизни на острове. Этот сюжет улетит в базовый лагерь, где его подправят в монтажной, перекроят, нашпигуют глупыми комментариями Саркисяна, после чего запустят в эфир. И на вымазанную в глине физиономию Лагутина будет смотреть вся страна, с алчным нетерпением дожидаясь, когда его щеки покроются щетиной, а под глазами появятся синие круги, и губы побледнеют, и голос будет все более тихим и слабым, и он начнет демонстративно жрать жареные желуди, червей и слизняков… И чем страшнее будет деградация, тем больше жадных взглядов вопьется в телеэкраны: «Смотрите, смотрите! И в этой берлоге он живет! И здесь же, наверное, отправляет естественные надобности. А в этом грязном котелке он варит суп из пиявок! И вылавливает их двумя сосновыми палочками. Какой дикарь! А всего две недели назад это был довольно приятный молодой человек!»
«Хрен вам! – подумал Лагутин, необыкновенно ярко представив себе кухню, заставленный тарелками и салатницами стол и сытых людей, которые уставились в телевизор. – Я не буду жить на вашей сцене. В правилах не указано, где строить жилище».
Он вытряхнул содержимое пакета на траву, взял тесак и, оглядевшись по сторонам, направился к могучей лиственнице. Подойдя к ее стволу, Лагутин вогнал лезвие в кору и принялся нарезать ее продольными полосами. Затем сделал горизонтальные насечки и стал аккуратно сдирать кору кусок за куском.
Одинаковые, слегка изогнутые «пластины» он сложил стопкой на самом краю поляны, куда не мог достать взгляд объектива. Расчистив там же площадку, Лагутин вбил в землю две крепкие рогатины, закрепил на них несущий брус и по обе стороны от него уложил жерди. В качестве стропил он использовал прямые, как копья, стволы молодой рябины, привязывая их к жердям сухой лозой. Когда получилась вполне крепкая и просторная «клетка», Лагутин стал обкладывать ее снизу вверх кусками коры, наслаивая их друг на друга, как черепицу.
Работа эта была трудоемкая, потому как каждую «черепицу» надо было тщательно закреплять на стропилах. Но до темноты времени еще было достаточно, и Лагутин не боялся, что первую ночь на острове ему придется провести под звездным небом. И думал он вовсе не о предстоящем ночлеге, а о той жизни, которую оставил на Большой земле.
Он вспоминал, каким доверчивым и наивным был, когда решил перегонять из Германии автомобили престижных марок по предоплате. Два раза получилось все гладко, как в сказке: сначала взял у заказчиков деньги, одну за другой пригнал «Ауди» и «БМВ», отдал их заказчикам и, подсчитав навар, размечтался о серьезном бизнесе. И тут судьба столкнула его с деловым мужичком, который без лишних формальностей отслюнявил ему тридцать тысяч баксов в качестве предоплаты за два подержанных «Мерседеса»…
То, что этот мужичок его подставил, Лагутин понял слишком поздно. Его ограбили по дороге в Германию, очистили карманы и отбили почки. Мужичок навестил его в больнице и, пожелав скорейшего выздоровления, добавил, что «счетчик включен», тридцать тысяч баксов необходимо вернуть через неделю. Он оставил свою визитку, приветливо помахал рукой и ушел.
У Лагутина не было ни денег, ни чего-либо другого, пригодного для продажи. Даже квартиры своей не было – он жил у тетки. Пытался занять у друзей, но друзья его большей частью были такими же неудачниками, как и он сам, и больших денег никогда не имели.
Прошло десять дней. Лагутин решил, что мужичок проникся к нему состраданием и дал еще время. В какой-то мере он оказался прав. Поздним вечером Лагутин зашел в свой подъезд и тотчас услышал два приглушенных выстрела. Ему на голову посыпалась штукатурка. Несколько мгновений он продолжал стоять, как соляной столб, подпирая собой почтовые ящики и глядя на лестничную площадку, освещенную тусклой лампочкой. Наконец увидел молодого человека в черной футболке и с пистолетом в руке. Тот спокойно прошел мимо ошарашенного Лагутина к выходу, в дверях остановился и сказал: «Это последнее предупреждение. У тебя есть еще неделя!»
Когда незнакомец растворился на ночной улице, Лагутин отошел от стены и обернулся. Две пули вошли в стену в сантиметре над его головой.
Он понял, что если не найдет деньги, то его очень скоро похоронят. Исчезнуть, затеряться на просторах страны он не мог, иначе подставил бы под удар несчастную родственницу. Возможно, Лагутин нашел бы какой-нибудь выход. Не исключено, что он впал бы в отчаяние и объявил бы войну своим вымогателям. Но уже на следующий день Лагутин увидел по телевизору объявление о наборе участников в экстремальное шоу «Робинзонада» с премиальным фондом один миллион рублей. Не задумываясь о последствиях, Лагутин позвонил мужичку, сказал, что через две недели отдаст ему долг, и этим же вечером уехал в Карелию.
И вот он на острове. Уже прошло два часа, как отчалила моторка и он остался один. Все колебания и
