она осветителю.
Стало так темно, что некоторое время я не видел вокруг ничего. Глаза медленно привыкали к естественному свету. Телевизионщики сматывали кабель и разбирали треногу.
– Давайте я заплачу вашему редактору, – с удивительной настойчивостью продолжал Гурули и просунул руку в нагрудный карман пиджака. – Неужели вам не симпатичен мой капитан?
– Виктор Резоевич, миленький! – взмолилась девушка, пряча микрофон в кожаный футляр. – Мне очень симпатичен ваш капитан, и в другой обстановке я, может быть, с удовольствием провела бы с ним вечер, но я не могу его показать в эфире.
– Куда дальше? – спросил оператор, закуривая.
– На таможню. Погнали, опаздываем!
За корреспондентом и оператором хлопнули двери. «Рафик» с ходу набрал скорость и скрылся за веером брызг.
Гурули повернулся ко мне и пожал плечами.
– Нехорошо получилось, – сказал он. – Девчонка ужасно упрямая попалась.
– Вы напрасно переживаете, – ответил я. – Мне эта съемка совсем ни к чему.
Гурули покачал головой.
– А вот это вы зря, Кирилл, – сказал он. – Девушка права, я хотел сделать вам рекламу. Нельзя ведь жить только сегодняшним днем. Чем больше о вас узнает людей, тем лучше. Завтра, может быть, вам предложат еще более выгодную сделку или, скажем, постоянное место в какой-нибудь фирме.
– Вы так заботитесь обо мне, – усмехнулся я, – будто в самом деле желаете мне добра.
Я затронул запретную тему, которую мы с Гурули старательно обходили. Он поднял на меня глаза, но вслед за этим поднес к губам пластиковый стаканчик с шампанским и спрятался за ним. Я пошел по причалу, стараясь не угодить под водяной обвал. Один моторный катер уже был спущен на воду. Его кидало на волнах, как пробку в водосточной канаве. Человек, сидящий в катере, энергично работал веслом. Отогнав суденышко подальше от ржавых опор причала, он запустил мотор и, лихо прыгая по волнам, помчался в открытое море, потом резко сбавил газ, сделал крутой вираж и на малом ходу вернулся обратно.
Я обернулся на звук сирены. К причалу приближалась вереница автомобилей: стреляющий синим лучом милицейский «уазик», инкассаторский «броневик», два «жигуленка» и длинная, как лимузин, иномарка. Все машины, кроме инкассаторской, остановились у навеса. «Броневик» на малом ходу поехал по пирсу, обогнал меня и остановился рядом с яхтой. К машине уже торопился Гурули. Придерживая над ним зонтик, следом семенил референт. Милиционеры, накинув на плечи серые дождевики, встали цепью у входа на причал. Из «броневика» вышли два молодых человека в тренировочных костюмах с капюшонами, подпоясанные широкими ремнями, на которых висели кобуры, они посмотрели на «Ассоль», напоминающую качели какого- то дикого аттракциона, недолго посовещались, после чего вытащили из машины три металлических ящика, каждый размером с микроволновую печь, и поставили на асфальт.
– Приступаем! – крикнул им Гурули.
Один из парней что-то ответил ему. Не знаю, что именно, но на его месте я послал бы генерального директора подальше.
Гурули подошел к ящикам, склонился над ними, проверил пломбы и печати на замках и махнул рукой в сторону яхты. Инкассаторы без особого энтузиазма проследили за его движением, затем посмотрели на ящики, затем – на Гурули. Я еще никогда в жизни не видел, как топят в море ящики с валютой, и стал с любопытством наблюдать за происходящим.
Генеральный директор приподнял одну сторону ящика за ручку, оценивая его вес, опустил и стал что-то быстро говорить, энергично жестикулируя. Парни стояли истуканами напротив него, скрестив на груди руки. Похоже, они хотели дополнительного денежного вознаграждения за риск. Переговоры длились недолго, Гурули жестом показал, как бы он на их месте закинул ящики на яхту, и, ободряя, похлопал парней по спинам.
Дальше пошла сплошная эквилибристика, но ловкости парней можно было только позавидовать. Один из них, пятясь спиной, отошел от края причала на несколько шагов и, как только яхта своим бортом выдавила очередной фонтан, разбежался и прыгнул на корму. Как раз в это мгновение яхта пошла вниз, и полет инкассатора оказался более длительным, чем он предполагал. На мокрой палубе он не удержался на ногах, упал на спину и, заскользив по инерции вперед, припечатался к переборке.
Я думал, что он больше не встанет. Гурули нервно прохаживался в стороне, искоса поглядывая на инкассаторов. Обслуживающий персонал, стоя под навесом, кажется, получал огромное удовольствие от зрелища и втайне желал, чтобы хотя бы один ящик свалился в воду. Но такой номер не состоялся. Инкассатор, стоящий на причале, поднял первый ящик и, улучив момент, передал его в руки своего товарища. Второй и третий попали на борт яхты столь же благополучно. Куда они затем перенесли ящики, я не увидел. Гурули подошел ко мне и крепко сжал руку выше локтя.
– Ну что, Кирилл? Вам пора. Побеспокойтесь о том, чтобы вовремя прибыть в Алушту. И постарайтесь не нарушить целостность печатей.
Он махнул кому-то стоящему под навесом, и спустя минуту на малом ходу в море вышли четыре моторки. Волны подкидывали их, заливали передки, разбивались о лобовые стекла, но маленькие суда держались неплохо. В каждом – по два человека, плотно упакованные в непромокаемые штормовки. Значит, восемь человек будут сопровождать меня до конечной точки.
Гурули порывисто обнял меня и вроде бы поцеловал. Это напомнило мне эпизод из знаменитой кинокомедии, где герой Анатолия Папанова провожает на теплоход неудачливого контрабандиста, и меня неожиданно стал душить смех. Гурули не понял, чем вызвана такая странная реакция на проявление его душевных качеств, и с удивлением заглянул мне в глаза. Я же, войдя в роль, отстранил его от себя, закрыл ладонью глаза и произнес прощальное:
– Не надо…
На яхту мне не удалось попасть красиво и эффектно, как это сделал бы Джеймс Бонд. Сначала меня окатило водой, и из-за этого я потерял долю секунды. Когда я уже был готов приземлиться на палубу, «Ассоль» пошла вверх. Получилось так, что мы с ней врезались друг в друга. Удар был чувствительный, и я тотчас растянулся на мокром лакированном дереве, выронив кожаную папку с лоциями, картами и
