– Кормилица ты наша-а-а! Матушка-голубушка-а-а! Как же мы теперь без тебя-я-я!..
Комок встал в моем горле. Я искоса взглянул на Лешу. Он побледнел, а пальцы, которыми он нервно теребил усы, мелко дрожали.
Не успели все три машины скрыться за поворотом, как из притихшей толпы снова раздался вопль фиолетовой провокаторши:
– Кто теперь вернет наши денежки? Загубили женщину, а мы ей так верили! С кого теперь спрашивать? Где кассиры и бухгалтеры? Сюда их! На народный суд!!
Мы с Лешей поспешили отойти в сторону.
– Ну что, частный детектив, берешься за это дело? – спросил Леша, жадно затягиваясь сигаретой.
– Сам бог велел, – ответил я. – Меня пытались здорово подставить, но, к счастью, у моих недоброжелателей произошла осечка.
– О чем ты? – не понял Леша.
Я рассказал ему о письме, найденном в кармане накидки. Леша никак не отреагировал на это сообщение. Мне показалось, что он был больше озабочен собственными мыслями. У меня вдруг мелькнуло подозрение, что Леша испугался нашей с ним дружбы. Быть рядом с человеком, на котором лежит тень подозрения в убийстве, – малоприятно. Могут затаскать на допросы в качестве свидетеля.
Я человек от природы несдержанный и обычно говорю то, что думаю.
– Вот что, – сказал я таким тоном, словно все уже было давно решено. – Тебе больше не стоит так часто общаться со мной. Мне не хочется, чтобы тебя в чем-либо заподозрили: в содействии, в соучастии. Не дай бог!
– Что-что? – произнес Леша, и по его губам скользнула снисходительная усмешка. – Не стоит с тобой общаться?.. Да-а, низкого же ты обо мне мнения.
Я прикусил язык. Леша нахмурился. «Ну вот, обидел человека», – подумал я, прикидывая, как теперь исправить положение.
Минуту мы молчали. К нам шел Кныш, все еще прижимая рацию к щеке. Я знал, что Володя не станет разговаривать в присутствии незнакомого ему Леши, и пошел ему навстречу.
– До самого основания размозжен череп, – сказал Кныш, отводя меня в сторону открытого кафе. – Ориентировочно: вчера в полдень на Диком острове.
– А кто опознал тело?
– Ее брат. Он уже вчера вечером заявил, что сестра отправилась на остров и не вернулась. Крутился здесь только что, в черном костюме. На острове, говорят, в обморок упал, когда увидел, что от сестры осталось.
– Кто он такой?
– Москвич, кандидат наук, в недавнее время преподавал в МГУ философию, а сейчас занимается политикой, возглавляет партию радикальных мер.
– Вот как? У Милосердовой, оказывается, влиятельный родственник.
Кныш усмехнулся.
– Без влиятельных родственников она бы не открыла акционерного общества.
– Следы какие-нибудь нашли? – как бы между прочим спросил я.
– Да, на яхте следов много.
– Какие же, интересно? – Я почувствовал, как внутри меня все похолодело.
– Отпечатки пальцев. И все они идентичны отпечаткам пальцев трупа.
– И больше никаких?
Кныш отрицательно покачал головой.
– Штурвал, рычаг скоростей чисты, словно к ним вообще никто не прикасался. Наверняка убийца работал в перчатках… Что интересно – убивали ее на острове, а потом труп спрятали в трюме.
Мы дошли до столика под зонтом.
– Выпьешь чего-нибудь? – спросил я.
– Не могу. Я же на государственной службе, а не в твоей фирме.
– Не жалеешь, что ушел?
Кныш усмехнулся.
– Так ты же не платил три месяца подряд! А детишки, между прочим, кушать хотят каждый день… Ну, ответь честно: ты в самом деле хочешь взяться за это дело? И есть заказчик?
– Заказчика нет. Причина в другом. Но об этом позже. Скажи, Володя, кто управлял яхтой? Не одна же Милосердова поплыла на остров?
Кныш крякнул с досады и почесал затылок.
– С капитаном вообще запутанное дело. Моргун утверждает, что Караев снялся вчера с якоря около одиннадцати часов утра и взял курс на Ай-Фока. А спустя часа три Дима видел капитана на берегу в пивбаре. Когда спросил у него, где «Ассоль», тот ответил то ли в шутку, то ли всерьез: «Сдал в прокат».
– Допросили Караева?
