Он скрипел зубами и тяжело сопел над моим ухом. Идем дальше. Шаг, еще шаг, еще… Никогда раньше не считал шаги, они всегда были для меня чем-то запрограммированным, незаметным, как биение сердца. А сейчас считаю. Ибо каждый шаг теперь дается с трудом, это маленький бой и маленькая победа, но на сколько еще сражений осталось у меня сил?
Через полчаса я опустил Мураша на траву и повалился рядом с ним. Я хрипло дышал, как загнанная лошадь. Удары сердца отдавались в висках. Комбинезон промок изнутри от пота. Мне казалось, что меня всего загипсовали, а гипс нашпиговали гайками и винтами. Я стал тяжелым, как танк, как «Титаник», если бы его выкинуло на сушу. Атлетическое усилие надо приложить, чтобы пошевелить пальцем. Бодибилдинг какой-то, а не передышка.
– Мураш, у тебя часы есть?
Он не отвечал. Иголка ты медицинская, забытая медсестрой в моей заднице! Я же не ишак, чтобы тебя переть на себе! Не лошадь Пржевальского! Я человек! Я хожу вертикально, и мой позвоночник не предназначен для перетаскивания больших грузов!.. Как тяжело. Земля присасывает, словно гигантский осьминог. Наверное, космонавты, привыкшие к невесомости, после приземления чувствуют себя так же скверно…
Я приподнял голову. Темнеет. Слишком быстро темнеет. Мало того, что на глазах будто очки для сварки, так и у солнца рабочий день к концу подходит.
– Мураш, повторяй за мной: «Я, плешивый козел, сделал все возможное для того, чтобы окончательно добить Вацуру Кирилла Андреевича…» Почему молчишь, глиста ты печеночная?
– Вацуру… – прошептал Мураш.
– Кирилла Андреевича!
– Вацуру зовут! – через силу выкрикнул Мураш и плюнул перед собой тягучей бурой слюной. – Вы что, оглохли?
Я уперся руками в землю и отжал ее от себя. Сел, расстегнул воротник, покрутил головой. Вокруг горы, снег и камни. Я ненавижу горы. Я их всегда ненавидел, только понял это лишь сейчас.
– У тебя шизоидные глюки, – процедил я. – Если кто и зовет меня, то разве что старуха с косой.
– Если бы старуха… С ней проще. Можно договориться, оттянуть. А с человеком…
Он закашлялся. Я потянулся к пятну рыхлого темного снега, схватил жменю и стал хватать его с ладони губами, как лошадь.
– В общем, так, Мураш. Я буду нести тебя до тех пор, пока у меня не кончатся силы. Потом тебе придется ковылять самому. Или ползти на карачках – как сможешь. Что бы ни случилось, только вперед, вдоль ледника. Там дальше будет крутой спуск к шоссе. От дороги ничего не осталось, ее выкорчевал ледник, но на склонах сохранились домики пастухов и приюты. Там могут быть люди…
– Я буду с вами до последнего…
– Тихо! – крикнул я и прижал ладонь к липкому рту Мураша.
Каюсь, Мураш был прав. Меня действительно кто-то звал. Я затаил дыхание и тут же отчетливо услышал, как кто-то выкрикнул мою фамилию. Я поднялся на ноги. Казалось, в моей груди сошла лавина. Я крутил головой во все стороны, стараясь различить среди каменных фигур и теней движение. Может, Ирина уже где-то рядом? Может, ее привели и немедленно отпустят, когда увидят меня? Неужели мы сейчас встретимся? Она, конечно, кинется мне на шею, и мне придется выслушать столько откровенных, душераздирающих слов: и «прости», и «люблю», и «родной», и еще много-много чего, переплетенного со всхлипыванием и рыданиями. Хорошо, сумерки крепнут с каждой минутой, и можно не беспокоиться, что кто-то увидит мои слезы. Проклятая сентиментальность! Единственная область, где мне подчас бывает очень трудно контролировать себя… Да, уже вижу! Идут! Машут руками… Я тряхнул головой, протер глаза. Два силуэта – один крепкий, упакованный в серебристый комбинезон, стянутый ремешками и липучками, второй тонкий, как стебель бамбука… Знакомые рожи. И это все? Только двое? Значит, Ирину я сейчас не увижу?
Глава 31
КОНЕЦ ПУТИ
Альбинос шел чуть впереди Леры. Шаги широкие, энергичные. Лера едва поспевала, иногда переходила на бег, чтобы не отстать. За спинами у обоих доски. Выходит, они тоже спустились по этому же склону. В отличие от нас с Мурашом выглядели как манекены из магазина спорттоваров: чистые, холеные, стильные. Разве что ценники нигде не болтались.
– Вот что значит захотеть! – громко сказал Альбинос, приближаясь ко мне и разводя руки в стороны. – Я сначала глазам своим не поверил! Думаю, неужели это наш дорогой Кирилл учудил? Жив? Цел?
Он чуть не наехал на меня – большой, теплый, сильный, как локомотив, пригнав с собой пахнущий мужским парфюмом ветерок, хотел заключить меня в объятия, но в последний момент что-то его сдержало, может быть, выражение на моем лице. Причапала на своих ходулях Лера.
– Здрасьте-мордасти! – выдала она, неимоверно растягивая гласные. – А чего это ты тут прохлаждаешься? Тебе куда было велено прийти?
Хорошо, что Альбинос закрыл тростиночку своим телом. Он кинул взгляд на неподвижно лежащего Мураша и с пониманием кивнул:
– Это вы еще хорошо отделались. Ты хоть знаешь, какую лавину сорвал? По классификации – «Третья Южная», а альпинисты называют ее «Понос динозавра». Мне даже в голову не пришло, что ты сунешься к ней! Надо было взять левее метров на двести! Там если и есть лавины, то мелкие и покладистые… Как учитель я в полном восторге, а как твой верный друг – в легком шоке.
– Альбинос даже за сердце схватился, когда узнал, что Третья сошла! – из-за спины Альбиноса вякнула Лера. – Он сказал, что все, замороженный фарш готов!
– Мы спустились, нашли следы, капли крови, – продолжал Альбинос. – Но ты выглядишь молодцом! Взгляд чуть усталый, а так орел орлом! Ну что? Подержал быка за рога? Поймал кайф?
– Хоть бы спасибо сказал за то, что он тебя такому делу научил, – снова вставила Лера, округляя свои
