«Убью суку»,– подумал он, глядя на собственные пыльные ботинки, сам не зная, кого он имел в виду: Матвеева, Светку, Николая или всех сразу.
Глава пятнадцатая
Даша вытерла пол, выкинула вонючую тряпку в ведро, вымыла руки.
Юра топтался в коридоре, не зная, чем себя занять.
– Пойду, взгляну, как они там,– сказала Даша.
Спасенная девушка лежала в треугольной ванной под холмами зеленоватой пены. Голова – на белой непромокаемой подушке, глаза закрыты.
– Я дала ей успокоительное,– сказала Наташа.– Наверное, зря.
– Почему? – Даша присела на край ванны.
Отмытая от грязи, спасенная девушка выглядела очень даже ничего. Только худенькая, как цыпленок,– кожа да косточки. Раньше Даша думала, что бедняжке лет двадцать пять, но теперь стало ясно, что девчонка значительно моложе. Вряд ли старше самой Даши.
– Мне кажется, она беременна,– сказала Наташа.
Даша сунула руку в пену, пощупала живот. Девушка шевельнулась, но глаз не открыла. Выпуклости не замечалось. Какая там выпуклость – позвоночник нащупать можно!
– Я вообще-то не акушерка,– проговорила Даша с сомнением,– но на беременность не похоже. Разве что совсем ранний срок.
– Может быть,– согласилась Наташа.– Это скорее интуиция.
– А что вы ей дали?
Наташа показала упаковку.
– Ну, это ничего,– успокоила Даша.– Видите, противопоказаний при беременности нет. Обойдется. Наталья Тимуровна, я в коридоре убрала, но, боюсь, ее одежда годится только на тряпки. Вы не дадите ей что-нибудь, в чем можно будет ее отвезти? Я потом постираю и привезу. Дома-то я найду ей прикид. Мы примерно одного роста…
– Нет,– сказала Наташа.
Даша удивленно посмотрела на нее.
– К Альбине ты, Дашенька, ее не повезешь! Во-первых, девочка больна. Во-вторых, судя по твоему рассказу, девочка попала в дурную компанию. Очень возможно, что она – наркоманка. Возможно, что она связана с торговлей наркотиками. Возможно, что ее захотят вернуть обратно или просто убить. А вы, три женщины…
– Ага! – сердито сказала Даша.– А вы – одна. Вам, значит, не опасно?
– Меньше! – Наташа улыбнулась, прикоснулась к Дашиному плечу.– Милая моя, я – жена Андрея Ласковина. Ты знаешь, чем он занимается?
– Догадываюсь,– буркнула Даша.
– Однажды вышло так, что в этот дом пришли бандиты. Когда Андрея не было. И Андрей поклялся – не мне, а себе,– что больше этого не произойдет никогда. Поэтому, Дашенька, эта квартира – не квартира, а неприступный замок! – Наташа засмеялась.– И еще: стоит мне снять телефонную трубку – и через две минуты тут будет полная лестница охранников в бронежилетах. Но главное даже не это.
– А что?
– Андрюшу в городе знают.
Девушка в ванне застонала, дернулась, Наташа положила ладонь ей на лоб, и девушка успокоилась.
– Видишь ли, Дашенька, если кто-то меня обидит – Андрей не простит. В этом доме, Дашенька, бывали разные люди. В том числе и те, кого я предпочла бы никогда не встречать. Люди, которые ворочают миллионами долларов, люди, у кого на совести – человеческие жизни… И я видела, что они ведут себя с Андреем очень и очень осторожно. Так что и ты мне поверь: этой девочке лучше и безопаснее остаться здесь. Убедила?
– Да.– Даша встала.– Я сейчас съезжу, привезу ей что-нибудь.
– Вот еще! – отмахнулась Наташа.– Мы с ней тоже почти одного роста. А мой гардероб уж наверняка побольше твоего. Лучше скажи, нет ли у вас с Альбиной хорошего и не болтливого врача для этой бедняжки?
– Есть,– кивнула Даша.– Замечательный такой дедушка. Лоб потрогает, и уже легче становится. Сейчас я за ним съезжу.
– Только вместе с Юрой,– уточнила Наташа.– Мне так спокойнее.
– А кто вам поможет ее перенести? – Даша кивнула на лежащую в ванне.
– Справлюсь как-нибудь. Я Андрея таскала, а он, знаешь ли, потяжелее этой худышки.
Николай стирал пленки. Ему было ужасно жалко: лидер сатанистов любил свою коллекцию. Он любил смотреть на свои деяния. Прокручивая пленки, он как будто снова окунался в таинство жертвоприношения, ощущал на затылке дыхание Господина. Уничтожать эти записи – все равно что поэту сжигать свои стихи. Можно написать другие, но этих уже не будет никогда. Николай с трудом справился с искушением: не стирать, а увезти куда-нибудь за город, зарыть, спрятать… Нет, нельзя! Если его арестуют, начнуть избивать – он может проговориться…
Николай очень боялся боли. Он тщательно это скрывал: для настоящего сатаниста боль – наслаждение. Причиняя боль другим, Николай чутко прислушивался к себе: не произойдет ли долгожданной перемены? Но нет. Другие – это одно, а сам Николай – совсем другое. Если бы нож кромсал его собственное тело, лидер сатанистов точно так же выл бы и вопил, как его жертвы. Это было обидно. Недостойно. Может быть, когда его удостоят следующего посвящения, Николай избавится от гнусного недостатка. Но пока приходится учитывать свою уязвимость.
Без пленок против Николая у ментов ничего нет. Никаких доказательств. Со свидетелями Дефер обещал разобраться. За своих – Плятковского и Кошатника – Николай спокоен. Они будут молчать – оба и в крови замазаны, и помнят: предать Николая – значит предать Сатану. Адепты первого Посвящения еще не знают, что ложь и предательство – заслуга перед Господином. Правда, предавать тех, кто стоит на следующей ступени,– нельзя. Но лишь потому, что без них ты сам не сможешь перейти в следующий Круг, еще ближе к Господину. В общем, свои болтать не будут.
Но если коллекция Николая попадет в чужие руки – всё. Тут уж никакие связи не помогут. Дефер совершит обряд отторжения – и Шаман умрет в страшных муках. Как умер у него на глазах один из лидеров низших Кругов, Асфомат. Выблевал на кафель собственные внутренности и сдох. А Николай и еще четверо низших лидеров смотрели и запоминали.
Николай взял напильник и принялся водить по лезвию жертвенного кинжала, морщась от противного скрипа. Несколько минут – и острое, как скальпель, лезвие стало тупым, как столовый нож. Николай повесил затупленный кинжал на стену и взялся за следующий. Интересно, где болтается Кошатник? Третий день не звонит…
Как оказалось, добрый доктор Айболит – Марк Моисеевич – жил совсем рядом, на Маяковского.
Даша и Юра съездили за ним. Толстый, седой, действительно излучающий уверенность и спокойствие доктор тщательнейшим образом осмотрел девчушку и опасных для жизни патологий не нашел. Отметил, что девушка крайне истощена. Что имеются механические повреждения сфинктера прямой кишки, вероятно, связанные «с нетрадиционными способами совокупления». Но все ее болезни можно и нужно вылечить. Что же касается беременности, то – да, совершенно очевидно. И срок не такой уж маленький, недель десять – двенадцать. И лично он, Марк Моисеевич, не видит противопоказаний для естественных родов. Сердце у будущей матери отличное, а оставшегося времени достаточно, чтобы будущую маму откормить.
Это было сказано в присутствии больной. Но, выйдя из комнаты, он настоятельно рекомендовал Наташе, которая была представлена «родственницей», самым тщательным образом проверить состояние плода. Есть основания полагать, что больная употребляла наркотики. И еще он настоятельно советует показать больную психиатру. К кому обратиться, он тоже может порекомендовать. Выписав ворох рецептов, доктор оставил телефон и уточнил, что звонить ему можно в любое время суток, без всякого стеснения. Особенно же если у больной начнется «ломка».
Получив причитающееся вознаграждение, доктор отбыл. Зевающего Юру тоже отправили домой, а Даша осталась.
