– Нашли, как же! – желчно произнес следователь.– У меня в сейфе во-от такая,– Логутенков показал пальцами,– жалоба Гунина. На противоправные действия милиции.
– Но его же брали эти… из Комитета!
– Вот именно! И изъятие наркотиков тоже осуществлено с рядом нарушений. И даже отпечатков Гунина нет ни на одном из пакетов. Гунин заявил, что наркотики ему подбросили,– и попробуй докажи обратное!
Логутенков хлопнул по столу. Черт, как курить хочется!
– В общем,– сказал он,– я могу плюнуть на давление и запереть Гунина еще на некоторое время. Но не буду. Если у комитетчиков есть еще что-то конкретное, то с нами они этим материалом не поделились. Если я попытаюсь отправить дело в суд с такой доказательной базой, то меня просто не поймут, там явно нет судебной перспективы. Судья завернет меня с порога. Ты же, как-никак, почти юрист, Дима. Должен понимать. Кто нам их сдал – пусть с ними и разбирается.
– Его выпустили,– сказал майор Боровчук.
– Тебя это удивляет? – спросил Дугин.– Если бы твои ребята, Миша, аккуратнее сработали с наркотой…
– Не надо было его передавать. У ментов его бы так и так отмазали.
– Стоп! – вмешался Григорьев.– Миша, твой прокол, и не оправдывайся. И не надо хулить милицию. Именно милиция установила нам личность главаря. Так что не будем отвлекаться на второстепенные детали. У нас какая задача была поставлена? Определить, кто начнет суетиться и отмазывать. Эта задача решена?
Оба офицера дружно кивнули.
– Теперь мы точно знаем, что заправляет всем именно Кренов,– сказал Дугин.
– Очень хорошо. Значит, будем работать в первую очередь по нему. Но и остальных не следует забывать.
– Давить их надо, а не отрабатывать,– буркнул Боровчук.– Вон некоторых мы уже который год разрабатываем, материала – вагон и маленькая тележка, а они как гадили, так и гадят!
– Тоже верно,– согласился генерал.– Есть конкретные предложения?
Боровчук не ответил. Вместо него высказался Дугин.
– Кренов,– сказал он,– депутат. А из Думы, как с Дона,– выдачи нет.
– Неудивительно,– желчно вставил Боровчук.– Там половина – агенты влияния вероятного противника, а вторая половина – просто воры. Рука руку моет.
– Я считаю,– веско произнес Дугин,– что мы исчерпали все законные методы! Кончится тем, что я пойду и лично пристрелю гада!
– Моя идея! – заявил Боровчук.
– Запрещаю даже думать на подобные темы,– сухо сказал Григорьев.– Ваше оружие – голова и… хм… печень, а не пистолет.
– А если пистолет не наш… – задумчиво проговорил Боровчук.– Помнится мне, три года назад в Питере на набережной Мойки застрелили одного депутата…
– Пашерова? – поднял бровь Дугин.
– Его, болезного,– подтвердил Боровчук.– И киллера, насколько мне известно, не нашли.
– Я помню этот эпизод,– кивнул генерал.– Кое-какие ниточки вели к «Национальному возрождению», но их очень ловко обрезали. Официально убийство так и осталось нераскрытым.
– Совершенно верно. Но в криминальных кругах ходили устойчивые слухи о конкретном исполнителе,– продолжил майор.– Хотя я лично склонен думать, что это конкретное лицо выступало в качестве заказчика.
– Пожалуй.
– Два года, сами того не подозревая, мы делились информацией, пусть не особенно секретной, с господином Креновым…
– К сожалению.
– А что если нам,– усмехнулся Боровчук,– в свою очередь, организовать дозированную утечку не слишком секретной информации относительно самого господина Кренова? Что скажешь, Саша?
– Мысль интересная! – Дугин мгновенно уловил идею, и она ему понравилась.– Я готов подобрать материалы и обеспечить их передачу через своего агента. Андрей Ларионович, можно?
– Пока повременим,– сказал генерал.
Глава третья
Трое мужчин расположились в комфортабельных креслах на открытой веранде одного из самых дорогих каменноостровских особняков.
Один из мужчин был гостем. Лидер велесовской группировки Трубин. Он жадно пил минеральною воду и обильно потел, хотя на веранде было не так уж жарко. Трубин потел не от жары.
Вторым был хозяин особняка, унаследовавший его от предшественника, скончавшегося в этом же здании пару лет назад, причем новый хозяин в умерщвлении старого принимал самое непосредственное участие. Новый хозяин весил сто двадцать килограммов и когда-то был неплохим боксером-полутяжем, что, естественно, отразилось на его внешности. Однако он лишь выглядел туповатым громилой. Туповатый громила не смог бы встать у руля одной из сильнейших в Питере группировок и удержать этот руль в трудные времена очередного передела собственности. Абрек – так звали хозяина – смог. Следовательно, внешность его была обманчива.
Третьим был человек, чей статус (но не авторитет) в криминальном мире был достаточно неопределенным. Они с хозяином считались друзьями и были ими настолько, насколько возможно в той среде, где развивался их бизнес. Третьего в этой среде звали Спортсменом, хотя ему самому это прозвище не нравилось. В паспорте же у него было написано: Андрей Александрович Ласковин.
Разговор только начался, но тема его уже привела к обильному потоотделению у лидера велесовских. Поскольку он был полностью убежден, что, если в ходе этой «дружеской» беседы не сможет правильно ответить на предъявленные обвинения, то жизнь его может закончиться внезапно и неприятно. Причем вполне вероятно, что это произойдет прямо здесь, на белоснежном полу из настоящего мрамора. Соглашаясь на встречу, Трубин знал о подобной вероятности и согласился только потому, что понимал: отказ приведет к тому же неприятному результату, но уже наверняка…
– Они пытались ворваться в мой дом, угрожали моей жене,– бесстрастно произнес Ласковин.– Это были твои люди, Труба. Так?
– Так,– согласился лидер велесовских, поскольку отрицать очевидное бессмысленно.
– Твои же люди наезжали на моих друзей,– продолжал Ласковин.– Ты знаешь, о чем я.
– Знаю.– Стакан Трубы звякнул о зеленую малахитовую поверхность стола, приобретенного на аукционе прежним хозяином за сорок шесть тысяч долларов.
– Зря ты это сделал, Труба,– тем же ровным голосом произнес Ласковин.– Не подумавши.
Труба заглянул в стальные глаза Спортсмена и понял, что сейчас произойдет. В кармане Трубы лежал заряженный пистолет, но лидер велсовских даже и не подумал о том, чтобы защититься. Он испытывал то же, что испытывает человек, который видит, как прямо на него рушится небоскреб.
– Легче, Андрюха,– вмешался Абрек, который тоже понимал, что сейчас произойдет, и не очень хотел, чтобы это произошло.– Послушай меня! Труба – серьезный человек. Он не знал, что это твой дом. Он извинился. По-серьезному никто не пострадал.
Ласковин молчал.
– Меня подставили,– буркнул Труба.– Я тебя уважаю, Спортсмен. Ты только скажи компенсацию. Да мы, считай, просто заказ взяли… – Он вытер пот ладонью.– Отдать тебе моих пацанов?
– Разве они действовали сами?
– Нет, ну…
– За такое рубят не руки, а голову.
– Ну а я про что, Спортсмен! – ухватился за его ответ Труба.– Я – только руки. Мы выставили им счет. Ну, за подставу. Сто штук. Завтра. Половина твоя. Бабки у них есть, я отвечаю. Не заплатят, включаем счетчик. А потом начнем мочить,– мрачно закончил он.
– Они угрожали Наташе,– бесстрастно произнес Ласковин.
