– Десятка два! – кричит мужик с колокольни. – Оружные, в шлемах.
«Праведный» взбирается на частокол, глядит…
– Русы, – определяет он. – Ты давай пили, – кричит он мужику на колокольне. – Этим до ромейского чина дела нет. Да и мало их. Эй, ты! Скажи братьям: пусть шлемы наденут, что мы здесь в оружейной взяли, да копья возьмут и наверх поднимутся. Увидят русы, что есть войско в усадьбе, и дальше поскачут.
– А как же братья наши, те, что в Межиче? – беспокоится кто-то. – Оборонить надоть! Ежели русы их – того?
– Значит – того! – сердито говорит «праведный». – Они как раз со стороны села и скачут.
– Оборонить… Ишь, богатырь… – бормочет Аззанаил себе под нос. – Таким, как ты – только сверху чужими копьями грозить, да уповать, что не разглядят снизу, кто это копье держит… Нет, не разглядят, – успокаивает сам себя «праведный» Аззанаил. – Не катафракты ведь, тавроскифы дикие. Эти на лица не смотрят – только на железо…
Слезы градом катились из глаз Людомилы. Ей было очень больно, но плакала она не от боли – от унижения. Она выгнулась так, что привязанная рука едва не вывернулась из сустава. Скамейка под ней тряслась и раскачивалась. Людомила застонала сквозь зубы, рванулась, в самом последнем, запредельном усилии. Скамейка, к которой была привязана Людомила, не устояла, опрокинулась набок. Людомила ткнулась лицом в колкое сено… И вдруг почувствовала, что ее правая рука свободна!
Плечо болело, огнем горели ссадины, но ее маленькая узкая ручка все-таки выскользнула из ремней.
Некоторое время Людомила не шевелилась: переводила дыхание, прислушивалась к шуму снаружи. Нельзя терять времени, напомнила она себе. Проклятый еретик может вернуться в любое мгновение.
Со своего места Людомила не могла видеть ворот конюшни, но очень хорошо видела рукоятку серпа. Дотянуться до нее оказалось не так легко. Но в конце концов ей это удалось. Разрезать ремни было совсем просто. Людомила села и посмотрела на притворенные ворота конюшни. Что происходит снаружи – не понять. Не важно. Людомила встала. Колени дрожали, руки устали так, что отказывались повиноваться. Но отдыхать некогда. Людомила подошла к стойлу. Рыжик, верховой мерин Людомилы, потянулся губами к ее рукам – и фыркнул, не обнаружив лакомства.
Седло осталось дома, но уздечка висела здесь же, на стенке. Людомила потянулась к ней… И услышала, как со скрипом отворяется дверка в воротах конюшни.
Серп! Он остался рядом с опрокинутой скамейкой. Людомила метнулась к нему, но споткнулась и повалилась на землю. Солома смягчила падение. Людомила даже сумела дотянуться до серпа, однако грубый башмак опустился на серп мгновением раньше.
– Глупая зайчиха выпуталась из силка, – насмешливо сказал здоровенный бородатый еретик в кожаной маске. – Скажи мне, зайчиха, успел ли праведный Аззанаил погонять беса?
Глава одиннадцатая
Русы двигались напрямик, через пшеничное поле. Сначала – по стерне, потом – безжалостно топча тяжелые колосья.
Гридень по прозвищу Дужка, белобрысый полянин из-под Чернигова, сорвал колосок, вздохнул:
– Эх, перестояло жито!
Родители Дужки – смерды из-под Киева. В ратники Дужка пошел, потому что на него, младшего сына, земли не хватило. Повезло парню: способен оказался к воинскому делу, вышел из ополченцев в гридни. Таких в дружине Духарева было только двое. Остальные – потомственные воины или охотники.
– Давай твой меч на серп сменяем! – тут же предложили Дужке.
Черниговец отбрехиваться не стал. Смутился. Можно подумать, и впрямь не прочь к родительской профессии вернуться.
Двое гридней скакали справа и слева от воеводы, держа наготове щиты. Телохранители. Остальные, включая и самого воеводу, как только увидели, что в усадьбе затворяют ворота, взялись за луки. Но не стреляли. Далековато. Только хузарин Йонах азартно выкрикнул:
– Бить, батька?
– Погоди!
Существовала вероятность, что в усадьбе заперлись ее хозяева. Затвориться при виде чужеземных воинов – это нормально.
Грива прищурился, пытаясь разглядеть, что происходит за частоколом… Вроде шлемы поблескивают. И еще на маковке часовни кто-то возится…
– Йонах, человек на башне, что он делает?
– Это который с топором? – Зрение у Йонаха было не хуже, чем у его отца. – Знак твоей веры срубает.
«Ну вот, ситуация и прояснилась», – подумал Духарев. Рубить символ христианской веры мог только враг.
– Сбить его, батька?
– А достанешь?
Вместо ответа Йонах осадил коня и метнул стрелу. И еще одну. Но вопреки ожиданиями Духарева, святотатец не упал, так и сидел на крыше.
– Неужто промахнулся, Йонаше? – насмешливо поинтересовался кто-то из гридней, когда хузарин вновь поравнялся со своими.
– Пыль с глаз сотри! – фыркнул Йонах. – Я ему первой стрелой руку к кресту прибил, а уж второй – в шейку… – И вдруг ойкнул совсем по мальчишески: – Прости, воевода! Не подумал про Бога твоего!
– Не важно, – Духарев, привстав на стременах, считал копья над частоколом. – Это не Бог, просто дерево…
Однако многовато защитников. Духарев насчитал четыре десятка, а пока считал, еще с десяток прибавилось. Какими бы умелыми ни были русы, а полусотней взять усадьбу при численном равенстве сил вряд ли удастся. Неужели придется в Преславу посылать за подмогой?
Тем временем его отряд проехал несжатый участок. По стерне кони сразу побежали веселей, а всадники, до этого державшиеся плотной группой, разошлись свободней, чтоб не облегчать работу стрелкам с частокола. Рядом с Духаревым остались только телохранители, Велим и, конечно, Йонах.
Но с частокола почему-то не стреляли. Непонятно.
– Крикни, Велим, чтоб ворота открыли, – приказал Духарев. – Именем булгарского кесаря.
Чем черт не шутит? Может, и откроют сдуру…
– Эй, вы, там! – гаркнул сотник. – Открыть ворота! Именем вашего кесаря приказываю! Или всех вырежем!
– Нет у нас кесаря! – тут же заорали в ответ. – Уезжай прочь, рус!
Орал мужик без шлема, но зато в кожаной маске. Богумил, мать его – жаба…
– Уезжай, покуда цел!
– Сбей его, Йонах, – вполголоса приказал Духарев.
Хузарин вскинул лук, метнул стрелку – и голова в наморднике исчезла.
– Попал?
– Не-а, – мотнул головой Йонах. – Глазастый. Успел нырнуть. А эти торчат. Чучела, что ли?
– Вроде того…
Духарев присмотрелся. Воины наверху присели, укрываясь за частоколом. Вернее, они думали, что укрылись. Полморды наружу. Их не только навесом – прямым выстрелом достать можно. И шлемы у них как- то неловко сидят, и копья торчат под неправильным углом.
– Слышь, Велим, а ведь это не вои, – негромко произнес Духарев. – Такие же смерды, каких мы в селе резали.
– Хочешь – с наскоку? – с сомнением проговорил Велим. – Может и смерды, ты прав. Только кипятком сверху могут и смерды окатить. Частокол – без малого восемь локтей. С ходу не запрыгнешь…
– Глупая зайчиха хотела убежать, – насмешливо сказал здоровенный бородатый еретик в кожаной маске. – Скажи мне, зайчиха, успел ли праведный Аззанаил погонять беса?
