Глава тринадцатая
Двенадцатого июля 971 года к воротам маленького монастыря святой Пелагеи, располагавшегося в четырнадцати милях от Константинополя, подъехали пятеро мужчин. Последний вел на поводу оседланную лошадь без всадника.
На одном из мужчин было облачение чиновника царского дворца, на других – доспехи этериотов.
Монастырь был женским, но входить в его внешний двор мужчинам не запрещалось. Да и сам привратник был мужчиной.
– Игуменью сюда! – по-хозяйски скомандовал чиновник.
– Сейчас, мой господин, сейчас! – залопотал привратник, ничуть не усомнившись в праве гостя повелевать. Рядового чиновника не сопровождает царская стража. – Эй ты! – крикнул он молоденькой монашке, заглядевшейся на красавцев-этериотов. – Бегом за матушкой!
Игуменья появилась довольно быстро. Надо полагать, ей сообщили, что приехал человек из Дворца.
– В твоем монастыре находится россинка Сладислава, – без преамбул заявил чиновник. – Она приняла постриг?
– Еще нет. А в чем дело? – Игуменья испытывала сильнейшее желание поставить на место спесивого чиновника, но опасалась. Мало ли чей он родственник и каковы его полномочия.
– Тебя это не касается, – отрезал чиновник. – На, смотри! – и протянул игуменье пергамент.
Первое, что бросилось в глаза настоятельнице монастыря святой Пелагеи, – две печати. Одна принадлежала патрикию Льву, друнгарию флота, которому император Иоанн доверил управлять в свое отсутствие. Вторая – самому патриарху византийскому Полиевкту. Игуменья порадовалась, что не стала порицать дворцового посланника за неучтивость. Она поцеловала печать патриарха и велела немедленно позвать послушницу Сладиславу. Та пришла.
– Ты – жена стратига россов Сергия? – прямо спросил чиновник.
– Да, – так же прямо ответила послушница.
– Поедешь с нами, – распорядился чиновник. – Ольдер, помоги ей сесть на лошадь.
Один из этериотов спешился, шагнул к послушнице. Та отпрянула.
– Никуда я не поеду! – воскликнула она. – Матушка!
– Повинуйся им, – сухо сказала игуменья. – Такова воля святейшего патриарха.
Послушница сникла. Этериот подхватил ее и усадил в седло. Боком. Сесть иначе не позволяло одеяние послушницы.
– Эй, постойте! – раздался сердитый голос. – Куда вы ее увозите?
К монастырю приближался еще один отряд, состоявший тоже из пяти человек. Возглавлял его роскошно одетый толстяк. Остальные четверо, вооруженные и доспешные, надо полагать, были его охраной.
– А кто ты такой, чтобы спрашивать? – процедил чиновник.
– Я – доверенное лицо проедра Филофея! – рявкнул толстяк. – А кто ты?
– А я – посланник друнгария Льва!
Вновь прибывшие между тем въехали в ворота и остановились, загородив выезд.
– Не перечь ему, почтенный Михаил! – взмолилась игуменья, увидев, что воины схватились за мечи. – У него грамота с печатями друнгария и святейшего патриарха Полиевкта!
– Покажи!
Игуменья подошла и протянула ему свиток.
Толстяк прочитал его, буркнул:
– Такие печати на рынке делают за одну золотую монету!
Чиновник засмеялся.
– Экий ты подозрительный, Михаил! – сказал он. – Сразу видно, что человек Филофея. Но только я всё равно заберу ее с собой. У меня приказ. Хочешь, поехали с нами, если сомневаешься.
– И поеду, – буркнул толстяк.
Он дал знак своим, чтобы пропустили этериотов, а сам пристроился справа от чиновника.
Сначала ехали молча, потом чиновник спросил:
– Скажи мне, Михаил, кто тебе эта женщина?
– Сестра, – буркнул толстяк.
– Тогда понятно, почему ты так расшумелся. Выходит, росский стратиг – твой родич.
– Мы – в ссоре, – проворчал толстяк.
Женщина бросила на него быстрый взгляд.
– А как друнгарий узнал, что она была женой стратига Сергия, не знаешь? – помолчав, спросил толстяк.
– Не была, а есть, – поправил чиновник. – Она ведь еще не приняла постриг. А про стратига я сам не знаю. Должно быть, донес кто-то.
– Как тебя зовут? – спросил толстяк.
– Федор, – ответил чиновник. – Я – из рода Масхиев, – добавил он горделиво.
– Знаю твой род, – сказал толстяк. – Достойный… но бедный. – И добавил после паузы: – А я, Федор, очень богатый человек. И могу сделать богатым и тебя, и твоих спутников.
– О какой сумме идет речь? – спросил чиновник.
– Достаточной, чтобы компенсировать недовольство друнгария от того, что какая-то там послушница нечаянно спрыгнула в пропасть. Нет, лучше бросилась в море и утонула.
– Интересное предложение… – Чиновник почесал грудь.
Этериоты и охранники толстяка, до этого момента державшиеся настороженно, увидев, что дело идет к сделке, перестали опасаться друг друга и ехали теперь рядом. Можно сказать, парами.
– Очень интересное… – повторил чиновник и оглянулся на этериотов.
Этериот, что ехал последним, молодой, светловолосый, с веснушками на коротком неромейском носу, оскалился весело и хлопнул в ладоши.
И тогда чиновник без всякого предупреждения выхватил из-за пазухи длинный стилет и вонзил его под левую лопатку толстяка.
И в тот же миг этериоты вынули мечи и обрушили их на расслабившихся соседей.
Только один из охранников сумел увернуться. Но в драку не полез, развернул коня и собрался дать деру, но один из этериотов метнул свой меч подобно копью, и тот на целую пядь вонзился в спину убегающему.
– Хороший бросок, Торгенстайн, – похвалил по-нурмански этериот, которого звали Ольдер. – Впору самому Эгилю.
Чиновник спрыгнул на землю, наклонился к упавшему толстяку, сказал по-булгарски:
– А ведь как точно угадал покойник: на рынке печати делали. За один золотой.
И отстегнул от пояса убитого увесистый кошелек.
Один из этериотов ухватил за повод коня женщины. Впрочем, та и не делала попытки убежать. Сидела в седле с окаменевшим лицом, словно в столбняке.
Молодой этериот, тот, что хлопал в ладоши, подъехал к ней.
– Сладислава…
– Зачем вы это сделали? – по-гречески спросила женщина.
Этериот греческого не знал. Но – понял. Сдвинул на затылок шлем, сказал по-булгарски:
– Узнаешь меня, госпожа?
– Дужка?!
– Да, госпожа, это я. Хочу, чтобы ты знала: твой брат приказал убить мою госпожу, боярышню Людомилу Межицкую.
– Значит… Значит, это твой воевода приказал… убить Момчила.
– Наемники твоего брата напали на Межич и убили всех, кто там был. Спасся только я. Верно, боги хранили меня, чтобы я поведал воеводе правду. Твой брат, он был хитрец: всё сделал так, чтобы подумали на богумилов. Твой муж, – Дужка особо выделил эти слова, – воевода Серегей, приказал убить всех, кто свершил это злодеяние. Но главного злодея пощадил. Потому что этот купец был его братом.
