– Переживал по этому поводу сильно?
– Нет.
Девочка была опустошенной, обессилевшей, и я понимал, что с моей стороны жестоко сейчас продолжать расспросы, но не мог поступить иначе. Она оставалась единственным звеном, связывающим с той тайной, которой были окутаны последние события.
– Он как-нибудь объяснил тебе, зачем он заходил в номер профессора?
На этот раз Рита ответила не сразу:
– Да.
Я терпеливо ждал, что она скажет еще, но Рита, похоже, медленно засыпала.
– Что он там делал? – напомнил я о своем вопросе.
– Искал ручку.
– Какую ручку?
– Шариковую.
Я обнял Риту за плечи и слегка развернул к себе.
– Ты молчишь, тебе не хочется разговаривать со мной. Но ты хранишь тайну не только своего друга, но и того, кто виноват в случившемся.
Рита вскинула глаза, убрала с лица черную прядь, нахмурила брови.
– Что? – тихо спросила она. – О ком вы говорите?
– Сашка повесился не по своей воле. Ему кто-то очень хорошо помог. Точнее сказать, его убили.
Девочка застыла, не сводя с меня глаз. Смысл того, что я ей сказал, медленно доходил до ее уставшего от слез сознания.
– Его убили? – легко и неосознанно повторила она, прислушиваясь к тому, как эта фраза звучит в ее устах.
Мгновение – и ее лицо настолько стремительно изменилось, что я уже был готов схватить ее в охапку, чтобы пригасить истерику. Глаза девочки расширились, словно она стала свидетелем безобразной метаморфозы, при которой я превращался в монстра, дрожащие губы разомкнулись, руки непроизвольно потянулись к голове.
– Боже мой! – сдавленным шепотом произнесла она, хватая себя за волосы. – Почему?.. Почему он не ушел отсюда?.. Я ведь предупреждала…
Она встала со стула и нетвердой походкой прошла к холодильнику, затем к плите, снова к холодильнику. Я не спускал с нее глаз, но Рита владела собой намного лучше, чем я предполагал.
– Я хочу выпить, – сказала она, машинально открывая холодильник, хотя в этом холодильнике спиртное мы никогда не хранили.
Я принес из бара бутылку «Сангрии» и поставил ее на рабочий стол. Рита стала наливать в стакан. Красная жидкость густой струей выплескивалась из горлышка, потом стала переливаться через край стакана, скользить вишневой лентой по рукам и кровянить белый кафельный пол. Я спокойно ждал, когда она придет в себя.
– Это сделал тот, кто его шантажировал, – медленно произнесла она, глядя через мое плечо в оконный проем.
– Кто его шантажировал? – спросил я. – О ком ты говоришь? – повторил я, снова взглянув на Риту.
Она опустила глаза и едва заметно отрицательно покачала головой.
– Я не знаю, кто это. Сашка мне не сказал. Он его очень боялся.
– Почему?
– Не знаю. Сашка мне не говорил. Сказал только, что «засветился».
– А что этот человек хотел?
– Чтобы Сашка молчал.
Я коснулся пальцами подбородка девочки.
– Ты знаешь, кто это, но почему-то не хочешь говорить.
Она отрицательно покачала головой. Мои пальцы скользнули по нежной коже.
– Я не знаю, – повторила она.
– Это он? – я кивнул в сторону оконного проема, в котором проглядывалась фигура профессора.
– Я не знаю! – злее повторила Рита и отвернулась.
– Хорошо! – Я почувствовал, что этот путь – тупиковый: Рита, может быть, в самом деле не знает человека, который шантажировал. – Поясни мне только, что такое «засветился»? Что мог натворить Сашка, чтобы потом бояться кого-то из наших?
Это был вопрос-проверка. Я нарочно упомянул «наших», чтобы проследить за реакцией Риты. Это слово ее не смутило.
– «Засветился» – это значит попался кому-то на глаза, когда лучше было не попадаться, – пояснила она.
