– Пожилой пьет мартини, молодые листают журналы.
– Неси-ка мне обед, – распорядился командир и кивнул на меня. – Нашему юному другу тоже. Покушаем, а потом потолкуем по душам… Да, сынок?
У меня сразу пропал аппетит. Лисица вышла, оставив меня один на один с этим старым волчарой. Наивно было надеяться, что он ни о чем не догадается. Опять я стал жертвой неуемного авантюризма Лисицы. И какой теперь смысл отпираться, доказывать командиру, что я летчик второго класса Рюмин? Придется признаться…
Но только я представил, как будет выглядеть мое признание, так мне стало дурно. Естественно, командир заинтересуется, где же настоящий Рюмин. Свяжется с землей, доложит, что на борт под видом второго пилота проник посторонний. В аэропорту прибытия меня будет встречать машина с мигалкой и зарешеченными окнами. И все.
– Что ерзаешь, как на иголках? – спросил командир.
– В туалет хочу.
– Потерпишь.
Опять зашла Лисица. Подала командиру плоскую коробочку с бутербродами, баночками, тюбиками и салфетками. Затем то же самое мне. Я выворачивал шею до хруста, чтобы встретиться с ней взглядом и послать сигнал бедствия, но Лисица будто не замечала меня.
«Вот же мартышка! – подумал я, бессознательно глядя на еду и не зная, что с ней делать. – А вдруг она нарочно заманила меня сюда, чтобы таким закрученным способом сдать меня в милицию? Теперь, помимо убийства Рюмина, мне припишут терроризм на воздушном транспорте. А это, наверное, такая статья, что до конца жизни на волю не выйдешь!»
– Кушай, кушай! – ласково сказал командир, намазывая булочку маслом. – Кто знает, когда еще удастся перекусить?
Это даже не намек. Это прямой текст: мол, кушай, потому как в тюрьме на довольствие тебя поставят не скоро. К черту сомнения! Командир в сговоре с Лисицей!
Меня прошибло холодным потом. Что же делать? Самолет прямиком летит к милицейской машине, которая, должно быть, уже выехала в аэропорт. Меня будет встречать такой эскорт, какой даже нашим пассажирам не снился. Под ручки – и в персональный транспорт. Оттуда уже не сбежишь. Но и с самолета не выпрыгнешь. Ловушка захлопнулась.
Командир вскрыл баночку с гусиной печенкой и нацелил на нее пластиковую вилку. У меня в голове мелькнула мысль, что в самолете, как в зоне, нет металлических колющих и режущих предметов. И вдруг блеснула мысль: «Ба-а! Да у Лисицы в сумке мой пистолет лежит! И полная обойма к нему!»
«Ну, хорошо, допустим, я смогу найти сумку и вытащить из нее пистолет, – думал я, намазывая горчицей песочное пирожное. – Что это мне дает? Не стану же я стрелять по милиции? Это все равно что стрелять в себя. А в кого тогда стрелять? В Лисицу? Зачем? В командира? Ха-ха-ха! Он же единственный на борту человек, способный посадить самолет. Да он мне дороже отца!»
– Вкусно? – поинтересовался командир, глядя, как я отправляю в рот пирожное с горчицей.
«Есть, конечно, выход, – думал я. – Правда, очень сомнительный выход. Можно даже сказать, совершенно нереальный выход. И, тем не менее, теоретически можно было бы приставить ствол к голове командира и приказать ему… А что приказать ему? Лететь за границу? А там меня ждут? А топлива у нас хватит?
Нет, нет, нет! Все это кончается группой захвата, стрельбой и изрешеченным, как дуршлаг, трупом террориста. Ситуация безвыходная. Я в ловушке – в гениальной по своей простоте и надежности».
От сумбурных мыслей меня отвлек щелчок двери. В кабину заглянул один из амбалов. В одной руке он держал бокал с темной жидкостью, а во второй – мобильный телефон.
– Физкультпривет, папаша! – радостно сказал он. – Как дела? Полет нормальный?
Командир чуть повернул голову и, сделав глоток кофе, вежливо попросил:
– Молодой человек, закройте, пожалуйста, дверь с той стороны!
– Без базара, командир! – охотно согласился Амбал и помахал перед моим носом мобильным телефоном. – Я только хотел спросить, можно ли девочек на борт вызвать?
– Теоретически, конечно, можно, – ответил командир. – Но это будет очень дорого стоить.
– Без базара! Тогда зайдите, пожалуйста, к нам. Договоримся насчет бабок.
Как только дверь захлопнулась, командир необыкновенно резво вскочил с кресла.
– Не нравятся мне эти ребята, – сказал он, набирая на дисплее цифры 7500.[2] – Посиди здесь. Только, ради бога, ничего не трогай!
– Да что я – враг самому себе? – заверил его я.
Командир вышел. Я обернулся, глядя на запертую дверь. «Догадается Лисица зайти сюда, – думал я, – и какие могут быть последствия, если я на секунду выйду к ней?»
Не успел я прикинуть последовательность переноса ног через штурвал и рычаги, как в кабину зашла Лисица.
– Ну, голубушка! – заорал я на нее. – Как понимать…
– Тихо! – перебила она меня, собирая подносы с остатками еды. – Пассажиры хамить начинают.
– Расслабляются ребята! – равнодушно ответил я. – Но ты мне скажи, какого черта…
– Как бы это расслабление нам всем боком не вышло, – снова перебила Лисица, не обращая внимания на мой гнев. – У одного из них оружие.
Я снова обрел способность слышать и понимать собеседника.
