ведьма или Ротгар?
Среди спящих в гостиной не было ее основных защитников: Карлссона или Хищника. Они у Лейки в спальне.
Катя остановилась.
«Долго ты его здесь не удержишь. Тэм уже вышел на Грань. К утру он ее перейдет. Ты сама это понимаешь, только верить не хочешь… Ты ведь не допустишь, чтобы он ушел безвозвратно?» – продолжал нашептывать бесплотный голос.
Несколько секунд Катя обдумывала ситуацию. Потом, стараясь не наступать на руки и ноги гномов, пробралась в прихожую.
Чем она рискует? У троллей – замечательный слух. Ей стоит только позвать…
Катя открыла дверь и вышла на лестничную площадку.
… И сразу поняла, что баньши ее подставил.
– Стоит мне только закричать, и тебе придется иметь дело с троллями, – предупредила она, останавливаясь в дверном проеме.
– Не надо кричать, – тихо сказала Лиадан.
Колдунья выглядела постаревшей лет на двадцать. Видно, спасение Ротгара далось ей нелегкой ценой, и на качественный морок сил уже не хватало.
– Пусть тролли спят! – Она начертила в воздухе знак. – Гномы и люди тоже. Пусть все…
– Как я могу помочь Тэму? – перебила ее Катя.
– Для начала – вернуть моих сестер, – сообщила Лиадан. – Тэм – это конструкт, голем, игрушка. Мои сестры дали ему жизнь. Иллюзию жизни. Без нас, нас троих, он становится тем, что он есть на самом деле. Трупом.
Врет ведьма или говорит правду?
«Это правда… – прошелестел в сознании бесплотный голос съеденного сида. – Он жил их магией».
– Он мог существовать долго, – сказала Лиадан. – Но предпочел нас предать и выбрал небытие.
– Он об этом знал? – спросила Катя дрогнувшим голосом.
– Конечно. Он свой выбор сделал вполне осознанно.
«И все ради меня, – в отчаянии подумала Катя. – Димка пожертвовал жизнью ради меня! Причем дважды! Первый раз – чтобы забыть меня, второй – чтобы спасти! А я…»
На глаза ей навернулись слезы.
Лиадан стояла в тени, молча за ней наблюдая.
– А вернуть его к жизни? – спросила Катя, изо всех сил стараясь не заплакать.
– Мы работали над ним втроем, – ответила Лиадан. – Без Майры и Кайре ничего нельзя сделать. – Глаза Лиадан блеснули в темноте. – Если хочешь снова услышать его голос, достань ожерелья моих сестер.
– Допустим, я тебе помогу, – проговорила Катя. – Но кто поручится, что ты поможешь мне?
– Хочешь, я поклянусь именем Богини? – Лиадан сухо засмеялась. – Только знай: Дану плевать на наши клятвы. Деточка, мы – его единственный шанс. Как только пробудятся к жизни Майра и Кайре, оживет и Тэм. Я постараюсь, чтобы это произошло как можно быстрее. Это в наших общих интересах.
Катя задумалась.
Чем она рискует? Собственной жизнью? Ее жизнь – против жизни Тэма… Вполне оправданный риск.
«Я не смогу жить без него!» – подумала девушка.
И она была уверена: это – правда.
«Никогда не верь сидам!» – вспомнила она слова Карлссона.
Но ведь баньши – тоже сид… Был сидом. А ему Катя верила… Может, зря?
– Ожерелья – в кейсе, – сказала она. – Ожерелья твоих сестер и то третье, что вчера привезли из аэропорта. Кейс – у Карлссона. И он заперт.
– Не беспокойся, я сумею его открыть, – заверила ведьма. – Ты только принеси его мне. Третье ожерелье тоже пригодится.
– Как ты себе это представляешь? – поинтересовалась Катя. – Унести кейс из под носа тролля, пусть даже спящего… Да он сразу проснется! А там еще Хищник!
– Не проснется, – уверенно сказала ведьма. Поднесла руку к прическе и выдернула длинный волос, который на глазах позеленел и превратился в живую травинку.
– Держи и не выпускай из рук ни на миг. Иначе конец и мне, и твоему Тэму. Пока ты его держишь, тебя здесь нет. Никто не проснется. Никто не услышит. Не почувствует.
Катя вошла в квартиру, ощущая себя не просто невидимкой, а тенью, легкой и неосязаемой, как сквознячок. По пути в спальню случайно наступила на руку храпящему Гэндальфу – тот даже не шевельнулся.
В спальне дрыхли Лейка, Карлссон и Хищник – все на одной кровати. Хищник – в ногах. Катя завертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть в темноте и вспоминая, куда Карлссон мог спрятать кейс. Как бы Хищник не вздумал уснуть с ним в обнимку. Эльфы не любят железо – оно глушит магию. Тролли относятся к нему куда терпимее… Катя шагнула вперед, наткнулась на журнальный столик, схватилась за него, йокнув от боли, и ощутила под рукой холодный металл. В тот же миг Хищник перевернулся на спину, вытянул длинные когтистые лапы… Катя застыла, понимая, что от нее уже ничего не зависит, остается только надеяться на колдовство сидов. Лапы упали на одеяло. Хищник сладко зевнул, сверкнув клыками, перевернулся на другой бок и снова засопел…
– Держи, – мрачно сказала Катя, протягивая Лиадан кейс.
– Ты понесешь его сама.
– Это почему же? – насторожилась Катя.
– Пойдешь со мной и поможешь оживить сестер.
– Мы так не договаривались!
– Как хочешь, – равнодушно уронила ведьма и протянула хищную сухую лапку к кейсу. – Давай сюда кейс!
«Она меня надула! – сообразила Катя. – Она получит ожерелья сестер, а Тэм просто погибнет!»
– Я пойду с тобой! – решилась девушка.
Кате было бы намного легче сделать выбор, если бы она знала, что после ее ухода из спальни глаза Хищника широко открылись, а большие уши встали торчком. Колдовство Лиадан замечательно действовало на спящих, погружая их в беспробудный сон. Но Хищник никогда не спал
Едва за Катей закрылась дверь, Хищник бесшумно спрыгнул на ковер и пихнул в бок молочного брата. Карлссон не пошевелился. Тогда Хищник нагнулся и хватанул тролля клыками за ухо. Очень больно. Тут уж даже эльфийское колдовство уступило. Карлссон подскочил… И оказался в цепких объятьях молочного братца.
– Т-с-с-с… – прошипел Хищник. – Они ушли. Малышка и ведьма. Бежим за ними?
– Бежим? – Карлссон опустил ноги на мягкий ворс и почесался. – Вот еще! Я поеду на железной повозке дварфов. Я знаю, где Двалин спрятал ключи. И ты можешь поехать со мной, – милостиво разрешил Охотник. – Где Указатель?
– Там, куда ты его спрятал. – Хищник извлек из-под кровати подсказчик. Маленькую лодочку с парусом, кое-как сплетенным из волос. Парус тут же пришел в движение, развернувшись в нужном направлении. А нужным было то, на котором сейчас находилась Малышка. Подсказчик был «настроен» на нее.
– Не торопись, – бросил Карлссон устремившемуся к выходу Хищнику. – Они не сделают Малышке ничего дурного, пока она не
