форсмажорные обстоятельства, и на его грешок диспетчер мог бы закрыть глаза. Успокоив совесть этими мыслями, Гера уже был готов ответить на грубость какой-нибудь затасканной русской фразой, вроде «закрой хайло, козел плешивый!», но тут увидел движущийся по краю взлетки двухмоторный «барон». Самолет был настолько близко, что Гера успел различить за стеклом кабины пилота в черных очках.
М-да, выходит, Гера чуть не наломал крыльев. Видимо, «барон» уже собирался разбегаться, когда, словно фантом, в конце полосы показался «Лиджет». Можно представить себе ощущения пилота, когда он увидел остроносую птичку с ослепительными прожекторами, стремительно надвигающуюся на него.
Гера не стал называть диспетчера плешивым козлом, а лишь запросил помощь в рулении. Диспетчер проворчал что-то на местном диалекте и приказал стоять на месте и не дергаться. Гера затянул парковочный тормоз и уставился на лобовое стекло, на которое сыпался густой пепел. Верная истина: когда делаешь добрые дела, надо всегда быть готовым нести за это наказание.
С оглушительным ревом «барон» пронесся мимо. Гера перекрестился и мысленно пожелал ему удачи.
Полицейская машина и «Скорая» подъехали к левому крылу. Гера выбрался из кресла, вышел в салон и посмотрел на себя в зеркало. Волосы торчком, на груди большое темное пятно от пота, нос почему-то красный. Да уж, на спасителя, спустившегося с небес на землю, он был меньше всего похож.
Гера открыл дверь, впуская в утробу самолета липкий воздух, сильно пахнущий гарью, и спустился по стремянке на землю. Жара неимоверная! И это несмотря на тучи пепла, закрывшие солнце. Гера услышал гром, похожий на грозовые раскаты. Даже свист двигателей не в силах был заглушить ворчание вулкана.
Из полицейской машины выскочил упитанный чернокожий мужчина в форме, с жестким узким лицом. Подойдя к Гере, он козырнул и представился:
– Начальник полицейского управления майор Фэлкон! Спасибо, что откликнулись на беду.
Они пожали друг другу руки. Гера понял, что этому мужику до лампады, каким способом «Лиджет» заходил на посадку. Человек занят серьезным делом – эвакуацией людей. Восприняв его благодарность с большим воодушевлением, Гера не преминул отпустить себе комплимент:
– Не стоит благодарности, майор! Я поступил так, как должен был поступить каждый профессиональный летчик.
Когда диспетчер расскажет ему, как «профессиональный летчик» заходил на посадку, Гера уже будет далеко.
– К счастью, к острову подошел плавучий госпиталь, – сказал майор, смахивая с козырька фуражки лепесток пепла, – и всех тяжелых мы переправили на его борт. Там прекрасный медперсонал, операционная… В общем, обстановка хоть и трудная, но не драматическая.
– Я что, зря прилетел?
– Нет, не зря, а очень даже кстати. Мы только что вынесли последнего пострадавшего из зоны бедствия. Это француз, эколог, он работал на склоне вулкана. Падающий камень разбил ему голову. Госпиталь уже отошел, а этому парню нужна срочная операция. Вы спасете ему жизнь, если доставите его на Тринидад в госпиталь.
Назад на Тринидад! Домой! К Лисице! Прости, Макс, встреча с тобой не состоится.
– Надеюсь, в аэропорту Пьярко нас встретят врачи? – с воспылавшим энтузиазмом спросил Гера.
– Конечно! – заверил майор. – Как только вы взлетите, я свяжусь с госпиталем. Проблем не будет.
– Тогда загружайте! – распорядился Гера.
Майор Фэлкон повернулся к «Скорой» и махнул рукой. Тотчас оттуда выбежали два медика в салатовых халатах с черными пятнами сажи, вытянули из машины носилки и едва ли не бегом понесли их к стремянке.
У Геры защемило сердце, когда он увидел неподвижное тело, прикрытое простыней, и розовую безжизненную руку, торчащую из-под нее.
– Он в сознании? – спросил Гера у майора, кинув взгляд на замотанную бинтами голову несчастного эколога, который больше походил на гипсовое изваяние, чем на живого человека.
– Мы обработали рану и дали ему снотворное, – ответил за майора один из санитаров.
– До Тринидада не меньше тридцати минут полета, – сказал Гера, чувствуя на себе груз ответственности. – Он… он выдержит?
– Должен, – односложно ответил медик, пряча глаза, и задвинул носилки в глубь салона.
– Вам не стоит здесь задерживаться, – сказал майор, глянув на дымящуюся гору. – Вулканологи предсказывают в ближайшие час-два новый выброс.
Он козырнул и повернулся к Гере спиной. Медики, зачем-то отряхивая руки, словно грузили мешки с цементом, вышли из самолета и нырнули в свою машину с матовыми стеклами и красным крестом на борту.
Эти люди перекинули на Геру свою проблему. Пилот вместе с его «Лиджетом» больше не был им нужен. Машины развернулись и, поднимая пыль, помчались к терминалу. Гера смотрел им вслед и почему-то чувствовал себя брошенным и преданным. Снова раздались раскаты грома. Резко потемнело. С неба посыпался густой пепел, этакая черная метель. Крылья «Лиджета» покрылись тонким слоем черных стружек. Аэродром опустел. Гера не видел ни самолетов, ни машин, ни людей. Казалось, что два медика и полицейский – это последние люди, покинувшие остров. И на нем, обреченном на сожжение и затопление в морской пучине, не осталось никого, кроме раненого эколога, Геры и его птички.
Ему стало тоскливо. Пора, однако, сваливать!
Гера взбежал по стремянке в самолет с таким чувством, словно за ним гналось какое-то омерзительное животное, вроде бешеной свиньи или зловонного комодского варана. Закрыл за собой дверь и снова почувствовал себя в своем мире, привычном и знакомом, наполненном тем непередаваемым запахом, какой имеет лишь салон самолета. Вот только неподвижно лежащий на носилках человек с забинтованной головой смотрелся в этом мире как инородное тело.
