– От вас нафталином пахнет… Как от Плосконоса.
Прежде чем я закрыл ей рот ладонью, она успела добавить:
– Вы что, в одном шкафу с ним прятались?
Убить ее мало за такие фокусы! Нашла время говорить про запахи. И все же это интересное открытие – оказывается, от меня, как и от Плосконоса, пахло нафталином. Наверное, я нахватался от него этой вони, когда прижимал его к стене.
Кика повернулась и пошла к двери, но посреди кухни остановилась и вдруг опустилась на корточки. Теперь я видел ее всю. Девушка держала в руках керосиновую лампу. Вот что ей понадобилось! Наверное, она предусмотрительно запаслась источником света на тот случай, если кто-то снова вырубит электричество.
Но Кика собиралась использовать керосинку для других целей. Я смотрел на нее и не мог понять ее манипуляций. Сидя на корточках, девушка осторожно сняла стеклянную колбу, положила ее рядом с собой и покачала лампу, определяя, много ли в ней керосина. Затем она стала свинчивать форсунку. Ей не хватало сил, рука скользила, Кика сердито сопела. Она подняла голову и посмотрела по сторонам – удивляюсь, как она нас не заметила! Нашла тряпку, накинула ее на форсунку и наконец свинтила ее.
Дальнейшие ее действия вообще невозможно было объяснить логически. Кика вылила чуть-чуть керосина на пол, отставила лампу в сторону и, чиркнув зажигалкой, попыталась поджечь маслянистую лужицу. Пламя зашипело и погасло. Кика чиркнула еще раз. Тот же результат. Я видел, как девушка нервничает и злится. Я ничего не понимал. Допустим, керосиновая лужица вспыхнула бы, как спирт. И что дальше? Зачем Кика это делает? Она пытается спалить кухню? Но проще было бы зажечь конфорку и поднести к ней край шторы.
Лера многозначительно взглянула на меня, словно хотела сказать: вот, мол, какие тут дела творятся, а ты на меня бочку катишь! Странное поведение Кики мне еще ни о чем не говорило, но наступил удобный момент, чтобы вылезти из-под стола в роли охотника, а не загнанного в западню зверя. И, конечно, грешно было не воспользоваться случаем взять Кику на пушку.
Когда девушка в четвертый раз поднесла к керосину зажигалку, я выполз из-под стола и спокойно сказал:
– Это не так делается. Керосин сам по себе не горит.
Эффект от моего появления был просто поразительным. Кика сразу потеряла дар речи и лишь негромко вскрикнула. Зажигалка выпала из ее руки. Глядя на меня сумасшедшими глазами, она попятилась, но вскоре уперлась в стену. Полагая, что я сейчас буду ее убивать, Кика выставила вперед руки и, едва ворочая языком, произнесла:
– Не подходи…
Пришлось мне приостановить свою решительную атаку и дать задний ход.
– Спокойно, – сказал я, присаживаясь на сервировочный столик. – Не надо кричать. Я тебя пальцем не трону. Но ты должна во всем признаться.
– В чем признаться? – эхом отозвалась Кика.
Тут некстати за моей спиной выросла фигура Леры. Появление столь одиозной личности, обвиненной во всех смертных грехах, вызвало у Кики прилив чувства собственного достоинства. Она стала быстро приходить в себя, и я понял, что потеряю власть над ней до того, как она признается в своем несуразном поступке.
– Нам все известно! – попытался надавить я. – Признайся сама, лучше будет! Зачем тебе понадобилась лампа?
– Чтобы разбить ее о твою голову! – огрызнулась Кика. – Ты меня напугал!
– Зачем ты пыталась поджечь керосин? – уже без всякой надежды атаковал я.
– Холодно стало!.. А вы, значит, засаду тут организовали?
Я не испытывал большого счастья оттого, что Кика приняла нас с Лерой за сообщников. Лерка по уши сидела в уликах, и я должен был держаться от нее на приличной дистанции. Но продемонстрировать свой нейтралитет Кике было бы подлостью по отношению к Лере – какой бы грех на ее душе ни висел.
– Да, – ответил я сквозь зубы. – Мы организовали здесь засаду. И ты, кукушка, попалась.
– Никуда я не попалась, – уже с полной уверенностью ответила Кика и, мстительно улыбнувшись мне, пошла к двери. При этом она старательно виляла бедрами.
В моей «пушке», на которую я собирался брать Кику, оставался последний снаряд, и я не преминул выпустить его.
– Смотри, как это делается! – сказал я, когда девушка уже взялась за дверную ручку.
Она обернулась. Я присел перед лужицей керосина, намочил в ней обрывок газетной бумаги и поднес к нему зажженную спичку. Обрывок вспыхнул ярко-красным пламенем, на некоторое время осветив кухню.
Кика сдержанно усмехнулась. Я успел заметить в ее глазах, отражающих пламя, искру настороженной подозрительности, будто я догадался о ее намерениях.
Она вышла и закрыла за собой дверь.
– Нет, – задумчиво сказала Лера, глядя на дверь. – Ту записку писала не Кика.
– Почему ты так решила? – спросил я, готовый удовлетвориться молчанием Леры.
– А хочешь, я приготовлю тебе яичницу с вишневым вареньем? – вдруг восторженно спросила Лера. – Моя бабушка так делала. Обалденно вкусно!
– Нет, – ответил я, поворачиваясь к окну, за которым тихо кружились снежинки. – Я должен ехать.
