Только теперь я посмотрел на нее. Да это же мой «жигуль»! А за рулем Татьяна!
– Садись же!! – крикнула она через открытое окно.
Я перемахнул через горячий капот, как через спортивного коня, и, прежде чем запрыгнуть в машину, на какую-то долю секунды обернулся. Я не мог определить назначение тех предметов, которые попали в поле моего зрения, отличить прохожего от милиционера, я лишь запрограммированно искал всякое движение, направленное в мою сторону. Но улица за моей спиной была пустынна.
– Ты что, не слышал, как я тебе сигналила? – крикнула Татьяна, разворачиваясь и выезжая с круга.
– Нет, – пробормотал я, выворачивая шею и глядя назад. – Гони куда-нибудь подальше отсюда… Мерзавец! Он хотел меня арестовать.
– Я как чувствовала, что этим кончится…
– Мне просто повезло! – Я еще не мог поверить в свое спасение и все время оглядывался. – Его кабинет был занят, и мы разговаривали в какой-то ленинской комнате. Там не было решеток на окнах… Сворачивай сюда! Они могут перекрыть главную дорогу.
– Ты ему сказал, что в момент выстрела был у князя?
– Да он даже рта не дал мне раскрыть! Зачитал показания… Ну и сволочь же этот Столешко! Ты представляешь, я узнал его почерк! С выкрутасами, с завитушками… Направо давай!.. Ты письмо его сохранила?
– Какое письмо?
– Которое Столешко в Катманду писал! Я его Креспи и полицейскому еще показывал.
– Да, конечно!
– Береги, как свою молодость! Это главная улика!.. Стоп! Сворачивай сюда и через дворы – на трассу. И гони во всю мощь вдоль рельсов. Хочешь, я за руль сяду?
– Не надо… А почему вдоль рельсов?
– Надо догнать Мухина, иначе мне труба.
– Он откажется разговаривать с тобой.
– Тогда я возьму его в заложники. Другого выхода у меня нет.
– И у меня тоже, – добавила девушка.
– Можешь остановить машину и выйти, – предложил я. – Никто не видел, как ты меня подсадила…
– Ладно, успокойся!
Некоторое время мы ехали молча. Я продолжал оглядываться назад. Роя колесами сырую землю, подскакивая на ухабах, машина петляла по лабиринтам узких дворовых улочек. Наконец мы выскочили на укрепленную гравием грунтовку, идущую вдоль железнодорожного полотна. Татьяна надавила на газ.
– Ты не думай, что я хотела тебя оставить и уйти, – сказала она и опустила руку мне на колено. – Я вспыльчивая, но быстро отхожу. Ты еще за угол не свернул, а я уже за тобой пошла. Я бы ни за что тебя не оставила…
– Я знал об этом, – солгал я.
– Теперь у нас одна судьба, – сказала девушка и взглянула на меня.
«Жигуль» с лету въехал в глубокую колею, наполненную водой, и в обе стороны, словно крылья гигантской стрекозы, взметнулись плоские струи воды. Машину занесло и едва не вышвырнуло на обочину. Ветки кустов розгами прошлись по ветровому стеклу.
– Не газуй! – крикнул я девушке.
Она не послушалась, мотор продолжал реветь, с колес срывались комки грязи. Нас кидало из стороны в сторону. Девушка схватилась за руль обеими руками, подалась вперед. Похоже, ее когда-то учили спортивному стилю вождения, но ее навыки нуждались в обновлении.
– Пристегнись! – приказала она мне.
Поливая все вокруг фонтанами грязи, мы промчались мимо пустой платформы и снова устремились в узкий коридор между насыпью и стеной деревьев и кустов. Дорога, идущая вдоль рельсов, все более напоминала тропинку обходчика. Татьяна старалась не снижать скорости, и несчастный «жигуль» все сильнее подпрыгивал на ухабах, бился днищем об известковые камни и жалобно скрипел подвеской.
Прошло еще минут десять этой безумной гонки, и мы увидели красные огни электрички.
– Дай пистолет! – крикнул я.
– Нет!
– Пистолет!!
Я просунул руку ей под пальто, провел под грудью, под мышками. Татьяна не могла оказать мне достойного сопротивления, она продолжала сжимать руль и лишь локтями пыталась оттолкнуть мои руки. Это была опасная игра на скользкой узкой дороге. Нас так подкинуло, что мы оба ударились головами о крышу кабины. Именно в этот момент я нащупал шероховатую, как напильник, рукоятку «макарова» и выдернул пистолет из кобуры.
Мы подъехали к следующей платформе в тот момент, когда двери электрички закрылись и состав тронулся. Я в ярости ударил кулаком по панели.
– Погнали! – заорал я.