– У меня нет имени, Сеамни. Я забыл его. Пока я был мал, меня звали принцем. Сейчас, когда не стало отца, я – Император. Тебе придется звать меня так.
– Даже приблудному псу дают имя, – тихо заметила Сеамни. – У нас не принято обращаться с титулованием.
– Тогда дай мне имя, о доблестная Сеамни Оэктаканн, чтобы мы могли нормально говорить дальше. Император улыбался открыто и чуть виновато.
– Что? – Чистокровная Дану, «Thaide из славного рода Оэктаканнов задохнулась от ярости. – Дать имя тебе, грязный хуманс? В уме ли ты? Или просто тянешь время, хочешь еще немного пожить на свете?
– Ты чувствуешь себя в силах убить иллюзию? Ты забыла, где мы встретились?.. Впрочем, если хочешь, давай. Нападай, благородная Дану. Беги, малыш. – Император слегка подтолкнул мальчика к краю улицы. – Мы тут немного поиграем.
Малыш послушно повернулся.
В тот же миг Сеамни атаковала. Крысенок не должен уйти! – прозвучало в сознании. Исполненный ненависти голос приказывал, заклинал, настаивал… Золотистый туман начал затягивать взор, но враг – в доспехах и с длинным мечом – виден был по-прежнему четко.
Деревянный клинок с размаху налетел на препятствие. Император играючи отпарировал выпад Агаты своим длинным полутораручным мечом, и сейчас стальное лезвие тщилось прижать к земле выращенное Царь-Деревом. Агата и Император внезапно оказались совсем-совсем близко друг к другу.
Перепуганный мальчик уже успел добежать до края улицы, прижался к стене дома.
– В этом поединке нет смысла, Сеамни. Нет чести в убийстве беззащитного и безоружного, нет оправдания убийству ребенка. Я виноват. Я хочу искупить вину. Прекратим этот бой, прекратим убийства. Поговорим. Нам есть что сказать друг другу.
Агата застонала – Император не выглядел силачом, однако сейчас давил и прижимал ее оружие к брусчатке, несмотря на отчаянное сопротивление уже не только ее самой, но и деревянного клинка. Глаза сражающихся внезапно оказались совсем-совсем рядом.
Его взгляд не походил на взгляд обычного хуманса, какими их запомнила ненависть рабыни Агаты. Теплый, мерцающий, живой. В нем было желание – не из тех, что заставляют вскипать гневом и пытаться прикончить насильника, а то, что дает право гордо расправить плечи – да, я хороша, я красива, я желанна! Завидуйте!
Из горла Агаты вновь вырвался стон – боль в вывернутой кисти стала почти нестерпимой. И все-таки она сумела отбить эту атаку – ненависть из Деревянного Меча, точно новая кровь, потекла по жилам. Дану что было сил оттолкнула Императора, вновь вскинула клинок, взмахнула – лезвие с гудением рассекло воздух перед самым лицом человека, на лбу заалел длинный поперечный разрез, тонкий и неестественно аккуратный.
– Получил, получил, получил! – выкрикнула Агата. Как жалела она сейчас, что за спиной не стоит верная шеренга лучников-Дану! Император хумансов прожил бы ровно столько, сколько нужно стреле, чтобы сорваться с тетивы и долететь до цели. В таком бою честь отступает на второй план. Главное – одолеть врага! А с таким противником, как сам Император хумансов, надо забыть о правилах и даже о самом понятии честный бой.
Император, однако, даже не пошатнулся. На его губах появилась слабая улыбка. Меч в его руке птицей порхнул к горлу Агаты, опутывая ее паутиной выпадов, раскруток, «смерчей», «цветков» и прочих ухищрений фехтования на тяжелом оружии.
Она отступала шаг за шагом; вся покрытая потом, Агата отбивала удары – хотя вернее будет сказать, что их отбивал сам Деревянный Меч. Дану растворилась в золотистом свете его силы, полностью отдалась ему, вручив Мечу собственную жизнь.
Замеревший у стены мальчик смотрел на бои точно зачарованный.
Император наступал. Иногда Агате казалось, что ее щадят. Уже пробившие защиту удары останавливались, лишь слегка касаясь доспеха. Что происходит? Жалкий хуманс, двуногий говорящий скот, смеет показывать ей, что щадит ее?! Сейчас он за это поплатится!
Гневные, исполненные ярости мысли как бы вне ее собственного разума. Однако они помогали – она отражала удары.
Все, больше отступать нельзя. Она сразит сто, она не может проиграть, что такое обычный стальной клинок, пусть даже и выкованный гномами, против великого и непобедимого Деревянного Меча, творения древней, непревзойденной до сих пор высокой магии Дану?!.
Ее клинок внезапно обрел подвижность и стремительность змеи. Выпад! Еще! И еще! Император отступает, он пятится, на лице – изумление, смешанное с ужасом. Его клинок неловко поднимается для защиты, и Агата, крутнувшись, со всей силой обрушивает Деревянный Меч на незащищенную шею своего противника.
Голова Императора взлетает в воздух. Фонтан крови окатывает Агату с ног до головы; тело хуманса валится под ноги победительнице-Дану.
Агата поставила ногу прямо на вычеканенного василиска. Гордый герб Империи под пятой Thaide Дану – какой символ!
Руки мертвого хуманса были широко раскинуты, Из обрубка шеи еще вытекала кровь. Голова откатилась далеко в сторону, куда-то отлетел и меч…
– Вот и конец тебе, надменный, – произнесла Агата, отчего-то, правда, не ощущая в себе никакой радости. Эти глаза... теплый огонек в самой их глубине… Никто и никогда не смотрел на нее так. Дану ее отряда преклонялись перед своей Thaide, возжелать ее – пусть даже самым возвышенным образом – было страшнейшим кощунством.
Агата вздохнула, опускаясь на корточки возле обезглавленного тела. Не помогли тебе, хума... человек, Император без имени, ни прочные доспехи, ни длинный меч, ни умение боя, куда как превосходящее скромные таланты самой Сеамни. Деревянный Меч сразил тебя. Так будет и со всей твоей расой…
Она не успела понять, откуда взялась эта острая, непереносимая, раздирающая боль между лопаток.
