порадовался за слуг архиепископа – гонцам своим он давал настоящих скакунов.
Под внимательными взглядами Вольных Фесс ощупал футляр. Его пальцы пробежались по деревянному ящичку точно по флейте – в поисках потайных пружин, что могли бы внезапно выстрелить отравленной иглой. Нет. Ничего. И никаких следов магии.
Он сорвал печати. Внутри лежал свиток. Самый простой свиток. Не разворачивая, Фесс протянул его Императору.
– Хорошо, – ровным голосом сказал тот, закончив чтение, – Эй, Божий человек! Передай Его преосвященству, что я сожалею.
– Больше ничего? – крайне непочтительно рыкнул монах.
– Больше ничего, – усмехнулся Император. Не говоря ни слова, монах повернул лошадь. Кто-то из арбалетчиков поднял оружие, взял прицел. Император отрицательно покачал головой. Стрелок крякнул и подчинился.
Спросить, что было в письме, Фесс не решился. А Император молчал.
Спокойно прошла и следующая ночь. И следующий день. Легионы приближались к цели. Гонцов больше не было. Вообще ничего не было. Войско шло. «Каша варится» – говорили про такие дни бывалые центурионы.
На третий день войско увидело башню.
«Сколько ж раз я ее видел? – подумал Император, сидя в седле и глядя на вознесшиеся к самым облакам шпили. Казалось, тучи настолько низки, что даже задевают острия. Башня стояла во всей своей жутковатой красе. И она была далеко не единственной. – Еще шесть... а если считать с Нергом – семь. Да еще бесчисленные башни, разбросанные по городам. И еще потайные убежища Радуги в отдаленных местах Империи. Школы молодых магов, упрятанные в такой глуши, что до них не доскачешь даже за месяц. Владения и богатства Радуги велики... слишком велики. Она кажется неодолимой, как кажется неприступной сама эта башня. И все-таки мы возьмем ее. Сломаем. Согнем, пусть даже она каменная, эта башня. Воля Империи, которая никогда не отступала, если браться за что-то всерьез».
На почтительном отдалении от башни Шестой легион возводил контрвалационную линию. Маги должны думать, что Император затевает длительную, по всем правилам, осаду. Сперва – контрвалационная линия, затем – циркумвалационная... рвы, волчьи ямы, частоколы, валы и прочее; неспешно разворачивающийся осадный парк. Спешно собирались виней, «черепахи» и мускулы; без гелиполей, осадных башен, Император решил обойтись. Он не мог терять столько времени.
Пусть маги думают, что сейчас начнется самая обычная осада. Под прикрытием виней вперед выдвинутся метательные машины; затем к стенам придвинут ограды, перед которыми пройдет мускул, таща здоровенный таран и попутно выравнивая землю. По этим подходам поползут осадные башни; из многочисленных виней начнут заваливать фашинами рвы; засевшие на гелиполях стрелки заставят осажденных покинуть стены. Мускул или «черепаха» с тараном брешируют стену, после чего останется только отдать команду к общему приступу. Вес это вместе займет не один месяц.
Разумеется, так воевать с магами станет только безумец.
Легионеры усердно копали. Маги ничем не выказывали своего присутствия – хотя Императору даже не требовалась помощь Фесса, чтобы почувствовать, как за каждым его движением наблюдают. И притом очень пристально.
Ни та, ни другая сторона не выслали послов, словно молчаливо согласились с тем, что переговоры бесполезны.
Император не раз и не два ловил на себе напряженные взгляды свиты – о чем написал архиепископ? Удовлетворять их любопытство Император не спешил. Он не был уверен, что, узнав о содержании письма, все его войско не разбежится в тот же миг. Что бы ни случилось, маги получат свое. Черный жертвенник, залитый кровью несчастного щенка, будет наконец-то отмыт. И песок арены, на которой гибли дети Дану, тоже. Если, конечно, о песке можно так сказать.
Первый легион за спиной Императора занимался военными упражнениями. В Первом служили только самые лучшие; попасть туда считалось большой честью. Высокие стройные силачи, все как на подбор; считалось, что они способны обратить в победу даже безнадежно проигранный бой.
Теперь им предстояло померяться силами с магами.
Городок же Сколле, где, конечно же, побывали и фуражиры, и разведчики, оказался пуст. Люди ушли, забрав имущество и угнав скот. И, надо сказать, это заботило Императора куда больше, чем все маги вместе взятые. Если им удастся превратить эту войну в войну людей…
Спустился вечер. Тихий осенний вечер с моросящим дождичком. Маги ничего не предпринимали. Они ждали. Они могли позволить себе ожидание.
В лагере имперской армии горели многочисленные костры. Сновали фигуры, где-то еще слышался стук заступов. Осажденные, что наверняка смотрели на все это из высоких окон башни, могли быть спокойны. Ни в эту ночь, ни в следующую Император ничего не предпримет. Да, собственно говоря, он и не может ничего предпринять.
За три дня Тави и маг Акциум одолели добрых шестьдесят миль. Не так плохо для пары пеших путников. Правда, с каждым днем, даже с каждым часом волшебник становился все мрачнее и мрачнее. Порой он замирал, словно вслушиваясь в какие-то едва уловимые отзвуки; Тави же, как ни старалась, ничего расслышать, конечно, не смогла.
Маг сдержал свое обещание. И начал ее учить. Да такому, что Тави только и успевала закрывать отваливающуюся от изумления челюсть.
Этот чародей, совершенно очевидно, скрутил бы в бараний рог любого волшебника Радуги с той же легкостью, с какой человек походя срывает лист с дерева. Он плел сложнейшие заклятья, посылая к воронам все привычные Тави законы сложения чар.
– Но как же так? – только и могла слабо вопрошать Тави. – Преобразование в системе «ветер – огонь – кристалл»... оно запрещено всеми трудами по магии, потому что кристалл антагонистичен ветру по природе своей и потому вносит в базис заклятья неустранимые возмущения, которые потом уже не погасить…
