обращая внимания на срывающиеся со шлема частые дождевые капли, – В недоумении и растерянности бегут по местам, гадая, что же такое задумали их враги? Без осадных машин, без катапульт легионы идут в атаку, словно перед ними расстилается голое поле, в дальнем конце которого их ждет лишь нестройная толпа ополченцев какого-нибудь варварского западного племени».
Первые ряды штурмующих докатились до края рва, а укрепления оставались молчаливы и безгласны. Ни звука, ни огонька. И никаких следов активной магии.
По уже сложившейся привычке Император погладил белую латную перчатку на левой руке. «Она не подведет. Она выручит. Не знаю, чем потом потребуется расплачиваться за ее помощь... но я готов. Жизнь одного человека – слишком ничтожная цена победы».
В глубокий, но лишенный воды ров полетели фашины. Шестой легион постарался. Он вышел из лагерей полностью экипированным, захватив даже вязанки хвороста, которые сейчас и пошли в дело. Самые жадные до драки – или самые отважные, – не дожидаясь, пока загатится ров, метали вниз веревки, скользя по ним с ловкостью танцующих на вантах пиратов Внутренних Морей.
Маги по-прежнему бездействовали.
Манипула за манипулой четко, как на учениях, сбрасывала фашины в ров. Воины ловко менялись, не теряя даром ни секунды и ни на миг не останавливаясь. Те же, кто успел спуститься в замощенный камнями ров, уже лезли вверх по противоположной стене, ловко цепляясь стальными крюками-кошками за выступы и неровности кладки; несколько человек уже одолели ров и теперь, точно бессмертные, примеривались забросить якорьки на гребень стены.
Кажется, в башне Фиолетовых проснулись только сейчас. Император уловил тревожное тепло, хлынувшее из камня в перстне; накатила мгновенная дурнота. Так. Игры кончились, волшебники поняли, что это не имитация атаки, это самый настоящий штурм, и решили больше не мешкать.
– Вперед, – негромко скомандовал Император своей свите.
Настало время узнать, в самом ли деле полученный им подарок настолько ценен.
Два десятка человек мгновенно затерялись в бушующем у стен укрепления людском море. В простых доспехах, ничем не отличавшихся от обычных легионерских, они пробиралась вперед, и только очень опытный глаз сумел бы, преодолев завесу ночи, обнаружить их в этом кажущемся хаосе.
…Ров был уже завален в десяти местах, первые смельчаки карабкались на стены, словно из ничего появлялись узкие штурмовые лестницы – одно звено вставляется в другое, в него – третье, и вот уже готов осадный снаряд, вот он уже приставлен к стене, и живая, закованная в сталь нитка начинает подниматься по нему вверх.
Легионам не всегда требовалось тратить время на сооружение десятков и сотен штурмовых лестниц.
…А маги все еще что-то готовили. Император чувствовал стягивающиеся силы, чувствовал гнев ветров, разъяренных всаженными в их незримые бока шпорами, чувствовал гнев пламени, ярящегося в подземных горнах; огонь и ветер сливались сейчас воедино, готовые к смертельному удару.
Из мрака наверху свистнули первые стрелы, выпущенные скорее всего в никуда, – что, наконец-то проснулась охрана? Где они были до сих пор, интересно знать?..
Зазвенела сталь – взобравшиеся на стену схватились с немногочисленными защитниками. Неужели все так просто? Словно в учебнике военного искусства. Внезапная ночная атака в дождливую погоду, расхлябанная, забывшая свой долг охрана... как хотелось бы в это поверить!..
Император и его свита оказались у ворот. Собственно говоря, это были не ворота, а днище подъемного моста.
Слева и справа легионеры с ревом, отбросив осторожность, лезли и лезли вверх по приставным лестницам.
«Попробуем», – Императора охватывала какая-то неистовая лихость, казалось, он сейчас способен в одиночку справиться со всей Радугой. Тяжелый мост из добротных дубовых брусьев, окованный многочисленными стальными полосами, закрепленный в гнездах на чудовищных засовах, казался несокрушимым. Здесь потребовался бы не один день работы самого мощного тарана.
Император поднял левую руку. Ну, таинственный подарок, подарок Тьмы и Хаоса, подарок Смерти и Разрушения, вот теперь пришел черед проверить тебя по-настоящему!..
Императору почудилось – вся его кровь, все жизненные силы покинули мышцы, сердце, легкие, бурлящим потоком устремляясь к сжатому левому кулаку. Собственная кровь представилась ему обрушившейся на берег всесокрушающей волной – волной всесжигающего пламени, волной, поднявшейся до неба, поглотившей луну и звезды, испепеляющей сам небесный свод; и он, словно в молодецком кулачном бою, изо всех сил выбросил левую руку вперед, целясь в фигурное сплетение железных полос прямо перед его глазами.
…И тотчас же закричал от нестерпимой боли. Стремительной ледяной змеей она рванулась вверх к левому плечу. Император пошатнулся – со всех сторон его тотчас подхватили руки Вольных. Глаза уже ничего не видели, он чувствовал, как его поднимают над землей и несут прочь из боя, в тыл…
Фесс видел, как это было. Разумеется, он не стал отсиживаться в лагере, когда начался приступ, Никто не отдавал ему никаких команд, он оказался предоставлен самому себе и постарался использовать эту свободу как можно лучше.
Он был возле самых ворот, когда увидел расчищавших путь Вольных. Потом увидел Императора – солдатские доспехи не помогли, породу и осанку не спрячешь под заемным железом, – увидел и едва не отшатнулся.
Сила Императора обжигала. От природы чувствительный к магии, Фесс сейчас оказался словно в пылающем костре. Он невольно зажмурился, но и сквозь сжатые веки видел огневеющее человеческое сердце, что гнало сейчас по жилам не кровь, а кипящий огонь.
Белая латная перчатка, диковинный дар, принесенный самим же Фессом, напротив, показался тусклым и слабым. Какое-то волшебство он в себе содержал, конечно же, не без этого, но не столь же всесокрушающее!..
А потом словно рухнула невидимая плотина. Фессу показалось – вся кровь Императора разом пришла в движение. Жилы на левой руке вздулись. Кожа лопалась, вены обращались в диковинное и страшное
