– Не блефуйте, профессор, – сказал я, неимоверным усилием придавая голосу прежнюю твердость. – Я знаю, что взрыв запланирован на десять часов вечера.
– Ага, ты уже и в мой компьютер залез, – ухмыльнулся профессор. – Но у тебя, юноша, устаревшие данные. Я перепланировал взрыв на начало концерта. Пусть телевизионщики отснимут место трагедии, пока светло.
Я вскочил со стула. Сердце замерло в моей груди. Широкое лицо профессора плыло и двоилось в моих глазах.
– Вы лжете! Вы всегда лжете!
– У тебя осталось мало времени, юноша! Ты рискуешь убедиться в том, что я говорю правду!
– Профессор, я же вас…
– Автомат!! – рявкнул профессор и протянул руку.
Но я схватился за трубку мобильника. Предупредить Яну! Немедленно предупредить! Она должна успеть выбежать…
– Пойми же ты, глупец! – закричал профессор, стуча кулаком по столу. – Она все равно не успеет выбраться из многотысячной толпы. Отдай мне автомат, и я сразу же дам команду отбой!
– Что ж, – произнес я, задыхаясь. – Вы меня почти убедили. Но для начала хотелось бы узнать, в самом деле вы такой всесильный?
Я позвонил Яне. Она тотчас ответила. Голос ее был сильный и веселый. Она с трудом перекрикивала музыку.
– Яна, дай, пожалуйста, трубочку своей подружке! – попросил я. – С ней хочет поговорить профессор Веллс.
Я включил режим громкой связи, поднял трубку высоко над головой, глядя в лицо профессора.
– Алло! Дедуля! – раздался из трубки незнакомый мне голос. – Алле!.. Ой, говори громче, тут ничего не слышно!
Профессор побелел, глядя на мобильник, как на гранату без чеки.
– Не может быть, – прошептал он. – Я же ей запретил… Илона!! Илона, девочка моя!!
Он как полоумный кинулся к моей руке, опрокидывая на пол стулья, сметая чашку; черные брызги хлестко прошлись по связкам книг. Профессор споткнулся о многотомную «Историю философии» и тяжело упал на пол.
– Илона… Девочка моя… Нет, нет, не может быть…
Я смотрел, как он пытается встать на ноги, как страшная гримаса боли обезобразила его благородное лицо. Стоя на коленях, он схватился руками за лоб, щеки, с силой сминая их, и, как в неистовой молитве, ударился лбом о пол.
– Что же вы тянете?! – крикнул я. – Звоните! Приказывайте отменить теракт!
Я его не узнавал. Передо мной корчился на полу, размазывая по лицу слезы, грузный пожилой человек.
– Это… это невозможно… – пролепетал он невнятно, как бы желая закрыть ладонью рот, чтобы самому не слышать этих слов. – Я не знаю заказчика… у меня нет с ним контакта…
– Что?! Что вы сказали?!
Я подскочил к профессору, схватил его за воротник и заглянул в его бледное, искаженное лицо… В дверь громко постучала бабушка Кюлли.
– Лембит, дорогой! Что у вас там происходит?
– Уйди, дура!! – истошно завопил профессор и дернулся всем телом. – Уйди!!
– Сколько осталось времени?! – орал я, тряся профессора так, что его губы шлепали и брызгали слюной. – Сколько?!
– Минут пять, не больше… Это все, все… Это мой крест…
Вид этого некогда сильного и большого человека невольно приводил меня в полное отчаяние и лишал остатков мужества. Я с ненавистью оттолкнул профессора от себя, пошел к окну, пиная ногами его книги… Надо что-то придумать. Надо что-то придумать…
– Где он должен стоять?
– Кто? – безучастно спросил профессор, не поднимая лица.
– Смертник!
– Сектор «А»… Кажется, у четвертой колонны. На ней держатся все несущие конструкции.
– Как найти эту четвертую колонну? Откуда считать?
– Четвертая слева… Если стоять лицом к трибунам…
Я кинулся к двери, но тотчас остановился, врезал кулаком по стене. Нет. Нет! Я не успею, даже если полечу на стадион на космической ракете!
Я снова позвонил. Из трубки доносился ликующий шум многотысячной толпы, тяжелый ритм музыки и страдальческие завывания Дэна.
– Яна!! – крикнул я. – В секторе «А» у четвертой колонны находится смертник. Взрыв будет через несколько минут. Беги как можно дальше от навеса!
