Стюард взял маленький фарфоровый чайник. Чтобы дотянуться до чашки профессора, ему пришлось наступить мне на ногу и зависнуть с чайником над моей головой. Профессор словно этого и ждал. Он поманил стюарда пальцем, заставляя того еще ниже склонить голову, и негромко объявил:
– Пассажир по имени Богдан Дрозд прячет под пиджаком пистолет.
Я подавился бутербродом и закашлялся. Зачем профессор это сделал? Какого черта он проболтался стюарду?
У стюарда была завидная выдержка. Продолжая лить сливки в пластиковую чашку, он уточнил:
– Это шутка?
– Скорее всего шутка, – встрял я в разговор, натянуто улыбаясь, но профессор толкнул меня локтем и вопросом на вопрос ответил стюарду:
– А разве я похож на идиота, чтобы так шутить?
Мне невыносимо хотелось стукнуть профессора по голове поддоном с недоеденным ужином.
– Откуда вам это известно? – спросил стюард, воровато оглядываясь по сторонам, словно профессор предлагал ему взятку.
– Источник информации более чем надежный.
– Это слишком смело сказано… – снова сделал я попытку вставить свои пять копеек, но профессор презрительно скривил лицо и махнул на меня рукой, словно я был ненормальным.
– Проверьте, и вы убедитесь в этом сами! – заверил он стюарда.
Стюард кивнул, попросил своего коллегу подменить его, а сам пошел в сторону пилотской кабины.
Я в сердцах врезал кулаком по подлокотнику.
– Зачем вы это сделали?! – взвыл я. – Кто вас просил?!
– А что я сделал? – удивился профессор, отпивая глоток кофе. – Передал командиру самолета, что на борту находится человек с оружием. Разве ты не собирался поступить так же?
– Представьте себе, нет! Я же не лезу в ваши преподавательские дела, не учу ваших студентов сочинять стихи!
– Во-первых, – холодно заметил профессор, – я не учу студентов сочинять стихи. А во-вторых, ты сам сказал, что собираешься упрятать Богдана Дрозда за решетку. Разве не так? Мы приземлимся, полиция его арестует, и он окажется за решеткой.
Мне хотелось плакать от досады.
– Как вы не понимаете, что это был единственный человек, от которого я мог узнать о заказчике убийства!
До профессора наконец дошло, какую оплошность он допустил. Он крякнул, дернул головой, почесал затылок.
– Предупреждать надо было! – попытался умалить он свою вину. – Я же не был посвящен в тонкости твоих, так сказать, оперативных мероприятий!
Ах, если бы я не вступил в этот бесполезный диалог с профессором! Если бы сразу кинулся к Дрозду и попытался убедить его как можно быстрей избавиться от пистолета, то оставалась бы хотя бы слабая надежда получить нужную мне информацию. Но умная мысль пришла с опозданием, когда по проходу, быстро и в ногу, прошли два молодых человека атлетического сложения, бритые наголо, в темных костюмах и солнцезащитных очках. Не надо было ломать голову, отгадывая, кто они такие и куда идут. Их внешний вид и сдержанно-агрессивная целеустремленность говорили сами за себя: это сотрудники спецслужб.
Профессор тоже это понял.
– Быстро сработали! – с заметным удовольствием сказал он.
Бессильное негодование душило меня, и, чтобы ненароком не наговорить каких-нибудь гадких слов, я принялся цедить мелкими глотками кофе. Салон был туго заполнен звуком самолетных двигателей, в сложной полифонии которого были замешаны и тонкий свист, и мелкое жужжание, и низкий, органный рокот, и нудный гул… И потому приглушенный щелчок прозвучал как короткая фальшивая нота. Он был очень похож на тот хлопок, с каким закрываются крышки багажных полок, и потому на него никто не обратил внимания. Но мне, к несчастью, слишком часто приходилось слышать подобный звук – и не только в лесной тиши, но и в концертных залах во время исполнения музыки, и в поездах, и на строительных площадках, и я научился безошибочно выделять его из всех других звуков.
Я тотчас вскочил на ноги и кинулся в хвост самолета. Навстречу мне по проходу бежал сотрудник спецслужбы. Его черный пиджак был расстегнут, галстук сбит на сторону. Бегущий по самолету человек – явление нестандартное, из ряда вон выходящее, и ощущение большой беды и смутной опасности хлынуло на меня ледяной волной. Он сильно задел меня плечом, но не остановился и закричал:
– Всем по своим местам! Никому не вставать!
Я столбом возвышался посреди третьего салона, глядя на то, как второй спец оттаскивает за штору тело Богдана Дрозда. Голова киллера безжизненно каталась по полу, скрюченные пальцы, как грабли, царапали ковровую дорожку, цеплялись за ее край. На груди его сочно блестело бурое пятно, словно он пролил на себя автомобильное масло. Пассажиры, сидящие на последних рядах, смотрели на происходящее с выражением смертельного ужаса. Какая-то женщина заголосила дурным голосом и попыталась вскочить с сиденья. Спец выпрямился, задернул штору, но ноги мертвого Дрозда так и продолжали выглядывать из-под нее.
– Сядьте! Успокойтесь! – выкрикнул он зло и раздраженно.
Я услышал за спиной стук каблуков. Стюардессы, тщась улыбаться, начали успокаивать пассажиров, убеждать их в том, что «все в порядке». Но они сами были испуганы, и их голоса звучали как жалостливая мольба, что лишь подливало масла в огонь. Пассажиры задних рядов, которые были свидетелями кровавой стычки и которые ничего в ней не поняли, кроме того, что произошло нечто ужасное, начали быстро впадать в панику. Главная паникерша стала дурным голосом взывать о помощи. Тщедушный мужичок с грязными
