По телевизору показывали любимый фильм Художника «Собака на сене». Алексей с удовольствием следил за страстями киногероев. Вдруг мобильник-«р аскладушка» LG 7030 ожил музыкой из телесериала «Бандитский Петербург». На голубом экране высветилась имя «KATYA». Рудаков обрадовался, схватил трубку.
— Катя?!
Он услышал, как она плачет. Душа ее кричала ее от обиды.
— Катя, что случилось?!..
— Как ты мог, Леша?! Как?! Рита мне во всем призналась… — в трубке долгие всхлипывания, а затем холодные и убийственные слова. — Не звони мне больше никогда! Слышишь! — и бросила трубку.
— Постой!..
Пи-пи-пи-пи…
Рудаков обескуражено замолчал. Что-то оборвалось внутри. Наверно, душа. В нем постепенно закипала злость на самого себя. Веселая музыка вмиг превратилась в раздражающую. Теперь она била по мозгам. Как железными молотками. Тук-тук, тук-тук…
«Кретин! Идиот! Как я прокололся! Нашел нормальную, красивую девчонку, которая к твоему сведению тебя любит, вернее, любила, и так погореть с Ритой! Ну, сучка, Рита! Развязала свою поганую метлу! Подвела под монастырь! Шлюха!»
Рудаков ходил по комнате, швырял в бешенстве вещи на пол. Долго не мог успокоиться. Налил водки, выпил залпом, еще налил… Хотел перезвонить Кате. Но потом засомневался. Стоит ли? Она — девушка с характером: вряд ли разговаривать станет. И вряд ли простит.
Он взял себя в руки.
«А может это и к лучшему? — рассуждал про себя Рудаков. — Может так и должно быть? Если правильно рассудить, что я ей могу ей дать? Беспокойные ночи, переживания за меня? Меня же могут в любой момент грохнуть. А у нее вся жизнь впереди. Найдет себе нормального парня, выйдет замуж, родит. Или сдаст тест, поедет учиться в США. Да и у нас огромная разница в возрасте. Леша, оцени трезво реальное положение вещей. У нас нет будущего…»
Он снова налил в стопку водки.
«А все-таки просится слеза». Все равно обидно, досадно… Сейчас напьюсь и успокоюсь. Утро вечера мудреней. Тем более, послезавтра улетаю в Москву, в командировку. А время лечит. Может, и забуду Катю».
И он обреченно рухнул на кровать. В мозг тупо билась одна мысль. Как пойманная рыба бьется об лед. Безнадежно трепыхаясь и судорожно открывая рот.
«Все бессмысленно. Все кончено. У нас нет будущего, у нас нет будущего…»
Активный член бормановской ОПГ — Камыш осторожно вошел в камеру. Хата как хата. Двухъярусные шконки, духота, вонь, куча народа. Спят арестанты по очереди.
Его подвели к пахану по прозвищу Серый. Рядом с ним сидел Северянин.
…Серый — легенда Минусинска — скитался по тюрьмам уже давно, уже лет тридцать с небольшими перерывами. Старый рецидивист давал путевку в большой криминал братьям Молодым, Лютику, он поддерживал и курировал начинающих преступников Никонова и Горбунова. Общался он в свое время и с Тимофеем и Казбеком. Его знали все сибирские урки. До недавнего времени он являлся «смотрящим» Канской «строгача». Был иногда третейским судьей в спорах между группировками. К его справедливому слову с уважением прислушивались в уголовном мире.
Недавно он откинулся, но ему уже корячится очередная отсидка — пятая. За убийство. Осудят его, и тогда он спустится на зону и заживет там как бубновый туз. Будет в полном шоколаде.
А получил он новый срок так.
Вышел Серый из тюрьмы и затосковал по неволе. Чуждо ему все на свободе, непривычно. Мир другой. Работать он не привык. А кушать что-то надо. Загулял он с горя. А его, пьяного, подкараулили в темном переулке двое юных «шакала». И вроде у Серого удаль геройская в груди присутствует, и гонор жиганский в словах и жестах проявляется, и никого он никогда не боялся, а вот силушка физическая ушла с возрастом. И резкость. Не смог он оказать достойное сопротивление двум юнцам-амбалам. Хорошенько они его побили. Отобрали у заслуженного вора норковую шапку, деньги. Приковылял Серый домой. Обида, ярость души его, а изрядное количество выпитого алкоголя требовало немедленной сатисфакции. Не стал Серый кликать своих верных «шестерок», а сам решил разобраться. Достал Серый обрез двустволки, «забил» в нее «снаряды туго». Взял большой охотничий тесак. Дохромал до бара «Ника». А там его обидчики, ржут, веселятся, девчонок тискают. На одном из них его шапка. Увидели его, потешаются.
«Еще, старый хрыч, по репе захотел? Понравилось?»
«А ну разойдись, шалавы!» — крикнул громко урка. И обрез из-под полы тулупа достал.
Девчонки, народ врассыпную. Кто-то упал с перепугу. Визг кругом, крики… А те два шкафа стоят — словно статуи: закаменели, побелели. Оскал на лицах застыл, а зрачки как блюдце стали. Вот-вот лопнут и разлетятся на мелкие кусочки от напряжения и страха. Вечностью им эти мгновения показались.
Грохнули ослепительные выстрелы. Попадали на снег насмерть сраженные парни. Подошел старый вор к одному убитому, забрал свою шапку, отряхнул от снежной пыли и нахлобучил на голову.
«Нехорошо брать чужое. Грех это».
И бросил обрез с ножом на белый с красными каплями покров. А тут и милиция подоспела. Моисеев как родного Серого встретил, лично его принял.
Пакуев узнал Камыша. Как-никак бывший муж его сожительницы Нюрки. Камыш пару раз приходил к Нюре домой, повидаться со своим сыном. Один раз Северянин видел его на стрелке с покойным, «бригаденфюрером» Кощеем. Память у Пакуева на лица отличная.
Никоновскому «бугру» позарез нужен был боец Бормана.
Буквально накануне ареста Северянин поинтересовался у Нюры, что это за золотое колечко в комоде валяется. Анна махнула рукой: «а, подарок бывшего мужа». А так как была сильно пьяна, выложила все Пакуеву. И то, что Камыш снял его с одной наркоманки. И что убивали ее топором. И то, что на хате он был не один. Сопоставив факты и год преступления, Северянин понял, что вышел на убийц сестры Художника. Ведь он просил Юру пробить эту тему в преступной среде города. А тут такая удача! Сам Камыш пожаловал. Вот он, как непосредственный свидетель преступления, и расскажет, кто у него тогда в подельниках значился, и как это происходило.
Серый хрипло заговорил:
— Проходи, братишка. Как тебя кличут? И под кем ходишь?
— Камыш — мое погоняло. А хожу я под Борманом…
Вор кивнул, дескать, знаю.
— За что чалишься?
— Да на гоп-стопе с корешами облажался — взял все на себя.
Пакуев что-то шепнул на ухо Серому. Тот хищно осклабился, металлический блеск появился в его глазах.
— Это ты хорошо сделал, что кентов своих не сдал. Хороший ты парень, Камыш. Только есть за тобой один грешок. Малява на счет тебя пришла.
Камыш насупился.
— Девчонку ты одну обидел.
— Да вроде по согласию брал баб. Не помню, чтоб сильничал кого-то.
— Вспомни, три года назад, на хате Шульца?
Камыш похолодел и задрожал как осиновый лист. Как они узнали?! Давно это было. Свидетелей — ноль. Как же так?! Он почувствовал животную угрозу, исходящую от пахана и его «быков». Он испугано заблеял:
— Не помню, в натуре…
Четверо громил окружили его. Ноги его стали ватными. Живот пронзила волна страха. Навстречу ему вышел накаченный мужик. Это был Северянин.
