Смертность в России уже давно превысила рождаемость. Рожать женский пол тоже не хочет: кому охота плодить нищету. Самим бы выжить и не сдохнуть.
А тут еще бандитские разборки подкидывают свеженьких покойников…
Художник стоял возле памятника Михаилу Никонову. Памятник представлял собой черную большущую плиту из гранита с бело-золотистым барельефом авторитета. Золотистыми буквами были выведены фамилия, имя, отчество покойника. Дата его рождения и смерти. Чуть пониже — эпитафия, фраза из его любимого фильма «Гладиатор»: «Нам всем улыбается смерть, мы же можем улыбнуться ей в ответ».
Никонову всегда нравились сильные, бесстрашные герои, особенно воины и полководцы Древнего Мира: Ганнибал, Спартак, Цезарь, Леонид. В седьмом классе, Михаил несколько раз подряд смотрел американский фильм «Викинги» с Кирком Дугласом в главной роли. Нику импонировал дерзкий, волевой Эрик — вождь викингов. Миша тогда попросил Лешу нарисовать шариковой ручкой ему на плече изображения викинга с мечом. На языке криминального тату это означало, что человек склонен к жестокости и насилию. (Лица с такими татуировками в исправительных учреждениях называют «бойцами») . Тогда, в своем стремлении носить рисунок воина на плече, Миша подражал брату-уркагану.
…Блеклое разноцветное море из засохших цветов — роз, астр, гвоздик, тюльпанов и хризантем — омывало со всех сторон надгробье. А зелено-розовые венки с черными лентами «от братвы» и «от друзей» возвышались над морем, словно гигантские парусники…
За плитой, как за командиром, выстроилась шеренга памятников поменьше. Никоновские бригадиры: Рыжий, Хакас, братья Никитины. Здесь и венков поменьше и цветов. За могилами бригадиров — скромные обелиски. Здесь похоронены «пехотинцы»: Повар, Амбал, Сапог, Федор, Худой, Стиляга. Не хватало на этом кладбище еще трех могил. Афганца, Еврея и Макса. Их погребение состоялась у них на Родине, в селе Большая Инея и городах Сорск и Лесосибирск. Итого — четырнадцать человек. И еще пять людей Бормана на старом кладбище. Плюс Скула и Матвей, Тихон, один казбековец, что погиб в Саяногорске, Воронков, трое его охранников, два киллера из Новосибирска и шесть столичных и сибирских проституток. Да, еще случайная жертва — старуха Шапокляк. Еще ранее, губернатор, его двое телохранителей, мэр и его любовница. Сорок одна жертва алюминиевого передела.
Колоссальная цифра!
Да, искупил Сын Божий своим распятьем грехи наши, но по-прежнему себялюбив и грешен человек. И творит он зло ради своей цели! Ведь «у ненасытимости две дочери: «давай, давай». И у амбиций. Воистину, маленькие деньги пахнут потом, а большие деньги — кровью! Но «кто роет яму, тот упадет в нее; и кто покатит вверх камень, к тому он воротится!»
И это истина.
Рудакову было трудно поверить, что еще недавно он вместе с одноклассниками попивал водку, веселился, шутил, ездил на разборки. А теперь их нет. Нет. Остались только кости, прах и воспоминания о них. Души товарищей, по всей вероятности, улетели в ад.
Через сотню лет, может быть, в России все перевернется с ног на голову, и придут к власти коммунисты или фашисты. Будет другое время и другие герои. И никто уже вспомнит «героев» криминальных сражений конца двадцатого века. Как не помнят в настоящее время героев братоубийственной гражданской войны, особенно представителей Белой гвардии.
« Моя смерть тоже не за горами», — тоскливо подумал Художник.
Тем более теперь, когда он стал порученцем Тимофея и координатором разбитой группировки. Казбек и Борман мечтают его завалить. И если он хочет остаться в живых, ему их надо опередить.
Как говорил Миша, не дрейф — прорвемся! Не паникуй, Леха! Чего быть, того не миновать! Не надо бояться смерти. Как говорят самураи: «Кто держится за жизнь, тот умирает. А кто не боится смерти, тот живет!» К тому же, по убеждению Рудакова, смерть запрограммирована. На то Божья воля. Кто-то умирает от паленой водки, кто-то поскальзывается и разбивается в ванной, кто-то давится банальным сухариком или косточкой.
Вот, например, его двоюродный брат Аркадий.
Служил в «горячей точке», в Карабахе в составе спецназа ВДВ. Охранял армян, ходил в разведку, воевал. Однажды попал он с одним сослуживцем в плен к азербайджанским боевикам. Сослуживца убили, а Аркадий кинулся с обрыва вниз в кусты и смог убежать. Вслед ему понеслись торопливые выстрелы, но не достали его. Несколько дней он пробирался к своим, и в конце концов вышел на них, голодный, в изодранном камуфляже и весь поцарапанный. А нашел Аркадий смерть на гражданке, в Туве, от ножа аборигена, в банальной драке. Скончался от потери крови. Тувинцы — частники принципиально не останавливались, а городской автобус слишком долго ехал до больницы.
И его, Лешина, смерть придет вовремя. Миг — и тебя нет! А там вечная темнота. Тем более, он ее уже заглянул в эту вечность. И не капельки не было больно, лишь ощущение неземного спокойствия и блаженства. Так что успокойся, Леша. Собери всю свою волю в кулак и в бой!..
— Художник, — вывел его из раздумья Северянин. — Держи стакан. Помянем босса и кентов.
Кот, Хмель, Амбразура, Ворчун и еще три пацана из никоновской группировки в унисон выпили. Закусили.
— Казбек и Борман ответят за это, — мрачно сказал Северянин.
Недавно его выпустили из тюрьмы за недоказанностью преступления. Гарик заряжал кого надо, сколько надо и виртуозно молотил языком на суде. Молодец, адвокат. Отмазал.
— Эти твари дорого заплатят за гибель наших пацанов, — яростно заговорил Северянин. — Сначала Бормана замочим, потом к Казбеку подберемся. Художник, они ищут тебя, хотят прикончить. Так что будь осторожен. На одной хате не ночуй дважды. Меняй явки. А пацаны тебе помогут.
— Я врубился, Юра. Спасибо. Ты наверно знаешь, кто меня прислал и зачем. Так вот, Юрок, наша задача грохнуть этих ублюдков, и вернуть наши территории. Если все будет пушисто, я вернусь в Москву, а ты станешь лидером нашей группировкой. Тимофей за тебя. И братва, я думаю, тоже поддержит твою кандидатуру. Как ты на это смотришь?
— Положительно.
— Тимофей поможет нам с бабками и с оружием. Скоро придут стволы. На всю бригаду. Пусть пацаны по хатам сидят, ждут условного сигнала. Час придет — и мы все быстро соберемся. Покажем этим сукам, где раки зимуют.
Послышался шум моторов. Братки нервно зашевелились. Северянин напрягся. К ним приближались два джипа.
— Атас, Художник! Кажется, к нам гости!
Рука Рудакова потянулась к пистолету. Северянин достал «Вальтер». Остальные извлекли на свет обрезы и помповики.
— Это Шульц и его отморозки. Сейчас мы все здесь ляжем.
— Это мы еще посмотрим.
«Сузуки» и «Ниссан Патрол» резко затормозили около памятников. Стекла внедорожников поехали вниз. Оттуда высунулись стволы АКМ.
— Кранты нам, Художник, не отстрелятся. С голой шашкой на танки? У них — «Калаши» и лимонки, наверно, имеются.
— Кого-то из них мы тоже положим.
Защелкали оружейные затворы. Пальцы застыли на курках. Фитиль ненависти и смерти был зажжен. Еще мгновение и запал вспыхнет! Мозг отдаст приказ указательному пальцу. Боек ударит в капсюль, зазвучит канонада, и полетят косяки перелетных латунных птиц, ища теплые места на теле людей. Начнется кровавая бойня!
«Вот и пришел твой последний час, Леша!» — уныло подумал Рудаков. — «Жалко, что Катю напоследок не увидел…»
Бикфордов шнур все тлел. Лица у всех напряжены, нервы на пределе, зубы судорожно свело страхом и ненавистью.
— У кого очко крепче? — усмехнулся Северянин. — Помирать так с музыкой!
Он стал насвистывать какую-то мелодию.
Шульц не отдавал приказ на поражение живой силы противника. Он взял «рекламную паузу». Художник не выдержал.
