Она взглянула на него.
– Что вы намерены предпринять? – спросила она и продолжала, прежде чем он ответил: – Если я дам вам слово, что Пруденс не станет претендовать на Филиппа и мы немедленно покинем Лондон, будете вы, хотя бы ради леди Генри, молчать о том, что узнали?
– Возможно, вам удастся меня убедить. Но я не понимаю, почему вы хотите уехать из Лондона именно в тот момент, когда у вас все так хорошо получается?
– Конечно, я не хочу…
И она замолчала, уставившись на него.
– Почему вы набросились на меня так яростно, если не для того, чтобы заставить меня уехать из Лондона? – спросила она.
– Я не набрасывался, – ответил он мягко, – а пытался узнать правду. Может, вы сбежали из тюрьмы? Но это ведь не так? – ухмыльнулся он. – И я не заставляю вас уезжать. По моему мнению, ваша сестра и Филипп прекрасная пара. Я буду рад, если они поженятся.
– Тогда непонятно значение вашей фразы о том, что мне «возможно удастся вас убедить»!
– Вы же понимаете, что я хотел бы стать вашим другом…
Улыбаясь, он склонился над ней с видом соблазнителя.
Чарити сразу насторожилась. Она посмотрела в его темные глаза, которые лучились смехом. И было в них что-то еще… Приглашение?
– Прошу извинить меня, милорд, – ответила она, – но если вы хотите, чтобы я стала вашей любовницей в обмен на молчание, то скажу прямо – такое предложение для меня неприемлемо.
У Чарити было достаточно времени, чтобы пожалеть о своих словах.
Молчание затянулось. Она чувствовала, как почва уходит у нее из-под ног.
Лорд Тиндейл сначала нахмурился, а затем на его губах мелькнула ироничная ухмылка.
– Сказано действительно прямо, я согласен. И убежден, что вы не рассердитесь на меня, когда я вам отвечу, что женщине более подходит сначала получить предложение, а уж потом от него отказываться. Уверяю вас, у меня и в мыслях не было ничего подобного. Видите ли, я предпочитаю, чтобы женщины становились моими любовницами по собственной воле, и…
– Достаточно, – прервала его Чарити. – Извините, сэр, я вас неправильно поняла. Просто леди Денби сказала… я имела в виду…
Она закусила губу, жалея о своей очередной глупости.
– А теперь вы меня заинтриговали, мисс Леонард! Я понятия не имел, что вы знакомы с леди Денби. И что она сказала?
Чарити смотрела на него растерянно. А лорд Тиндейл продолжал:
– Ну давайте же, мисс Леонард! Между нами больше нет секретов. Не будьте так жестоки и не дуйте на меня свои очаровательные губки.
Он был невозможный наглец! Чарити уже хотела улыбнуться, но все-таки удержалась и покачала головой.
– Я и так открыла вам чуть ли не все свои тайны, сэр. Хватит на сегодня.
– Может, я зайду завтра? – ухмыльнулся он. Это было уже слишком! Чарити рассмеялась.
– Вы бесстыдник, сэр. Я молчу!
Слова сами слетели с ее губ, и она отвела свой взгляд, чтобы не видеть новые искорки в его глазах.
– Вы… – сказала она, – вы до сих пор не объяснили, как я должна вас убедить.
– А! Это небольшой шантаж с моей стороны.
Он помолчал, глядя ей в лицо. Но она просто ждала, вся в напряжении.
Неожиданно он отбросил шутливый тон и сказал совершенно серьезно:
– Теперь, когда вы сбросили маску, я не могу называть вас миссис Робардс.
– Но вы не можете называть меня мисс Леонард! – воскликнула она испуганно. – По крайней мере на публике.
– Конечно нет, – согласился он, встав и вежливо ей поклонившись. – Я буду звать вас просто – Чарити. Как принято между друзьями. Не беспокойтесь! Не надо вызывать дворецкого. Я сам найду дорогу.
Чарити смотрела на его могучие плечи, когда он открыл и мягко закрыл за собой дверь, а потом еще долго стояла так, глядя на дверь невидящим взором, потому что мысленно снова перебирала все слова этой замечательной странной беседы, которая только что имела место.
Она едва могла поверить, что граф Тиндейл, будучи в своей власти раздавить ее и разрушить их будущее, – разумеется, он мог потребовать, чтобы они убрались из Лондона, заплатив таким образом за молчание, – но не сделал этого. Она была убеждена, что он, как и миссис Марш, тоже считает Пруденс недостойной Филиппа. Но сегодня он сказал, что будет рад, если они поженятся! Благослови его, Господи, за эту доброту!
Теперь, с угрызениями совести, она вспоминала, как мысленно иронизировала по поводу наивности своей сестры, когда та заявляла, что лорд Тиндейл добрый человек.
Оказывается, Пруденс была права. Она увидела его настоящую добрую натуру под развязной донжуанской внешностью, которой он любил щеголять. В глубине души он был очень милым и добрым
